Сергей Лукьяненко - Холодные берега
– Ого…
– Знаешь, как пользоваться?
Я покачал головой.
– Отводишь курок… спусковой крючок нажимаешь… барабан проворачивается сам, каждый раз новый патрон подставляет… Тут их шесть, в барабане.
Осторожно приняв оружие, я спрятал его во внутренний карман плаща. Разберусь. Спросил:
– Как такое добыл? Многозарядники только аристократом положены.
– По персональному разрешению Дома, – сказал Нико. – За спасение баронессы Греты от бандитского нападения.
Эту историю я смутно помнил. И даже догадывался, что наглый налет душегубцев на высокородную даму был организован самим Нико. Рискнул он тогда – останься бандиты в живых, или успей убить баронессу, хозяину бы не поздоровилось. Но все вышло складно… два дурака навеки уснули с железом в горле, а благодарность спасенной женщины была беспредельной. Поговаривали, что Нико за свой «подвиг» получит дворянство. С титулом, видно, не выгорело. А вот многозарядный пулевик старику дозволили.
– Спасибо, Нико. Пойду я.
– Подожди, – старик поднялся. Вздохнул, оглянулся, будто примеряясь к стоящему сзади креслу. – Ударь по лицу. Так, чтобы след остался.
– Если меня схватят, – сказал я, – скажу, что ты дрался как лев.
– Лучше застрелись, если схватят, – хмуро сказал Нико. – Давай, не тяни…
Я примерился, и ударил. Так, чтобы разбить в кровь губы. Нико всплеснул руками и рухнул в кресло.
– Нормально? – спросил я.
Открыв один глаз старик злобно посмотрел на меня, сплюнул красным, процедил:
– Даже слишком…
Мне вдруг стало смешно, и вся расписанная Нико охота по мою душу показалась мелкой и несерьезной. В первый раз, что ли, от стражи уходить?
Накинув не успевший просохнуть плащ, я вышел из кабинета, притворил дверь, спустился в зал. Публика за это время успела вся поменяться, и стало ее поменьше.
Нет, не стану я из Державы бежать. Сейчас на дилижанс, да и подальше от веселого города Амстердама. Есть у меня товарищи и понадежнее старого Нико. И в Париже, и в Нюрнберге, и в Брюсселе, и в Генте. Найдется, где переждать, пока стража схватит Марка и закончит свою возню…
За стойкой стоял новый вийнмайстер. Совсем молодой парень, и с бутылками он возился не очень умело, хоть и старательно. С чего это вдруг посреди дня сменились…
В груди возник холодок.
Нико не из тех, кто все добро на одну карту ставит. Может он и решил мне помочь. Только при любом раскладе старый хитрец в проигрыше не останется.
Я торопливо пошел к дверям на кухню. Оттолкнул официантку – девица незнакомая, что-то вслед сказала просительно, но я внимания не обратил. Ворвался в зал, где пятеро поваров с едой управлялись. Кухня огромная, богатая, котлы и кастрюли чугунные, ножи стальные почти без пригляда лежат…
– Эй, добрый господин, сюда ходить не велено! – крикнул один из поваров. Из угла появился охранник: правильно, кто же такое место без надзора оставит? Двое поварят, близняшки, с любопытством уставились на меня, а повар помладше перехватил нож, которым только что овощи крошил. Умело перехватил, не зря на стене кухни деревянная мишень висит, вся по центру истыканная…
– Мне надо пройти на Кайзерсграхт! – резко ответил я, пытаясь говорить в той манере, что у Марка замечательно получалось. Решат, что высокородный дурью мается, пропустят…
– Через зал, уважаемый, – сказал охранник. Слегка из ножен меч потянул. Меч плохой, дешевый, и сам охранник разжирел на дармовых харчах, только не в нем опасность. Как полетят ножи поварские через всю кухню – конец мне.
– Господин Нико велел мне выйти на набережную через кухню! – возмущенно сказал я. Уж если за высокородного не сойду, так хоть за одного из тайных посетителей хозяина. Не дураки же они, должны подозревать, что старик Нико всякими делами занимается.
Прислуга и впрямь замялась. В тишине, нарушаемой лишь шипением сока, капающего на огонь с жарящегося окорока, я пошел через кухню. Стражник неохотно отступил, освобождая дорогу к двери. Видно то, что я безошибочно ориентировался в помещении, внушило доверие к моим словам.
Повар, первым меня заметивший, пожал плечами и отвесил оплеуху мальчишке-поваренку. Тот опрометью бросился крутить вертел.
Все. Пронесло. Решили не связываться.
Я прошел через две комнатки, где переодевались повара и хранилась какая-то утварь. Охранник молча следовал за мной, приглядывал, чтобы я ничего не своровал.
Эх, мужик, орлы мух не ловят…
– Счастливо, – бросил я, выходя.
– Счастливо, уважаемый, – неохотно отозвался охранник, закрывая дверь за моей спиной. Громыхнул засов. Я стоял в грязненьком узком переулке, выходящем на канал. Никого здесь не было, пованивало от кухонных отбросов в деревянных бочках, видно, не вывезенных накануне. Непорядок, в вольном городе Амстердаме за чистотой следят бдительно.
Может я и зря задергался. Вийнмайстер мог и в сортир отойти. Только лучше остерегусь – здоровее буду.
Глава вторая, в которой я начинаю паниковать, и как выясняется, не зря
Кайзерсграхт – место тихое, мирное. Здесь живут богатые бюргеры, лишь изредка среди купеческих лавок гостиницы небольшие попадаются. Я прошел по набережной, оглядываясь на здание ресторана, пока оно из вида не скрылось.
Зря волновался, видно.
По мостику – изящному, мощеному белым камнем, я перешел через канал. Постоял в раздумье, решая, сразу ли податься к станции дилижансов, или позволить себе хороший ужин. В «Оленьем Роге» мне поесть не удалось, но можно в другие места наведаться. В такие, где беглого каторжника никак ждать не станут, в «Медный шпиль» или в «Давид и Голиаф». Много есть приятных заведений в вольном городе.
Народу вокруг было негусто. Плохая погода всех по домам разогнала, что ли? Стояли на набережной отец с сыном-подростком – оба краснощекие, плотные, в плотных куртках и зееландских дождевых шапках. Кормили плавающих в канале уток, кидая куски белой булки с сосредоточенным, серьезным видом. Утки жрали хлеб лениво, даже их прожорливости наступает предел. Сытый город, благодушный. Тут даже нищие истощенными не выглядят. Вот в той же Лузитании – вроде бы и климат благодатный, и земля родит щедрее, а поглядишь по сторонам – нищета нищетой.
Почему вот так странно все устроено? В краях, где человеку жить должно быть легко и приятно, люди с голода пухнут, бедствуют. А здесь – преуспевают, Дом хвалят с утра до вечера. И ведь не только в Державе так, в африканских странах, где вообще, по слухам, рай земной, все цветет и плодоносит круглый год, – там как была в древние времена дикость, так и осталась. Бегают голозадые негры, лопают друг друга, да еще и цивилизации противятся…
