Александра Харви - Кровная месть
Изабо содрогнулась и шепотом спросила:
— Что-то случилось с королем, да?
— Что ты слышала, chouette? — Отец бросил на нее короткий взгляд.
— Чернь захватила Бастилию, и в Париже теперь опасно.
— Это вообще больше не Париж,— тихо сказал отец, засовывая в кожаную сумку, стоявшую перед ним, еще один круг сыра.
Они собрались в кухне, поближе к очагу. Мартина, старая няня Изабо, стояла у двери, напряженно выпрямившись. Она была в коричневом шерстяном платье, волосы убраны в полотняный чепчик. Изабо никогда прежде не видела, чтобы няня одевалась так просто.
Она снова вздрогнула, а отец не умолкал:
— Они выигрывают в силе и численности. Гильотина у них работает без передышки. Вчера они казнили короля. Во Франции теперь, по сути, нет королевской семьи.
— Они убили короля?! — Изабо задохнулась и уставилась на отца.
— Ты понимаешь, что это значит, Изабо?
Она молча покачала головой.
— Теперь никто из нас не может чувствовать себя в безопасности.— Отец набросил ей на плечи теплый плащ.— Вот, надень это. Снаружи холодно.
— А куда мы едем? — поинтересовалась Изабо, крепко завязав ленты у горла.
— К моему брату, в Лондон.
— В Англию? — удивленно переспросила Изабо.
Рыдания матери стали громче, она уже едва дышала.
— Но ты с ним много лет вообще не разговаривал, и...
Ее перебил звон стекла, разбившегося где-то на фасаде дома. Изабо резко повернулась на звук. Мать вскочила на ноги и прижала ладонь к дрожащим губам. Отец напрягся.
— Merde. Все, времени нет.— Он посмотрел на дочь, и в его глазах она увидела яростную решимость.— Изабо, надо, чтобы ты спряталась. Иди с Мартиной, и маму возьмите с собой. Ты помнишь тот выпадающий камень, который я тебе показывал?
Изабо кивнула. Сердце у нее колотилось с такой силой, что к горлу уже подступала тошнота.
— Выньте его и проползите наружу. Вы сможете выйти к лесу, рядом с лавандовыми полями.
Разбилось еще одно стекло, в запертую парадную дверь начали колотить чем-то тяжелым. До Изабо доносились отдаленные крики.
— Ты поняла, Изабо?
Она заставила себя посмотреть на отца и ответила:
— Oui, papa
Да, она все прекрасно поняла. Ей исполнилось шестнадцать лет, и она была готова защищать их всех, не в пример хрупкой матери.
— Тогда идите. Бегите немедленно!
— Non! — вскрикнула Амандина и с такой силой вцепилась в руку мужа, что под ее ногтями треснула ткань рубашки.
Входная дверь подалась и с громким треском разлетелась в щепки. Этот звук разнесся по всему замку.
Мартина схватила Изабо за плечи. Лицо у нее было бешеным.
— Мы должны идти!
Дом наполнился топотом чужих ног. Чернь кричала, сбивала со стен картины, завывала от голода и жадности. За каждый золоченый подсвечник, стоявший в прихожей, можно было бы купить еды на всю зиму для целой семьи. Неважно, что продукты сейчас вряд ли можно было раздобыть, хоть за деньги, хоть как-то иначе. Январские морозы погубили озимые посевы и фруктовые сады. Летний урожай оказался куда меньше обычного, как из-за погоды, так и из-за политических событий.
Жан Поль пытался оторвать от себя руки Амандины, подтолкнуть ее к Изабо ради ее же безопасности, но жена словно обезумела и не желала двигаться с места. Он не мог позволить ей спасти себя и рисковать дочерью. Все вместе они бежать не могли, потому что их стали бы преследовать и в конце концов нашли бы.
— Cherie, прошу тебя! Ты должна идти!
Толпа уже приближалась. У них не оставалось ни времени, ни выбора. Жан Поль бросил отчаянный взгляд на Мартину.
— Уведи Изабо!
— Papa, non! Мы должны бежать вместе! — Изабо все еще пыталась убедить его, хотя мать как будто уже была в другом месте.
Разъяренные жители деревни ворвались в кухню в поисках пищи, хотя часть из них продолжали носиться по дому. Они уничтожали и грабили все, что могли.
— Да это же герцог! — закричала какая-то женщина.
Она была настолько тощей, что даже сквозь гонкую сорочку виднелись ребра. Кто-то взвыл, скорее по-звериному, чем по-человечески. Факелы коснулись скатерти на столе, и та мгновенно занялась огнем. Запахи горящей ткани и тлеющих сосновых поленьев смешались.
Мартина с силой дернула Изабо за руку и выволокла ее наружу, в темный, предрассветный огород за кухней. Изабо даже не успела опомниться и оказать сопротивление. Они упали в грядку базилика, ломая сухие кустики, и перекатились в тень под декоративной каменной стеной.
— Vien.— Мартина потянула Изабо за собой,— Je vous en prie[11].
— Но мои родители...— пробормотала Изабо сквозь слезы, душившие ее.— Мы должны им помочь!
— Для них уже слишком поздно.
— Non!
Но она слышала крики. Чьи-то руки ломали бочонки с соленым мясом и корзины с сушеными яблоками. Раздался странный вскрик матери, похожий на писк испуганной кошки, и ругательства отца, пытавшегося защитить жену...
— Твой отец никогда не простит нас, если мы не спрячемся как следует,— сказала Мартина тихо, но настойчиво.
Изабо понимала, что няня права. Мартина воспользовалась тем, что Изабо замерла в ошеломлении, и потащила ее к опушке леса. В окнах кухни метались огни факелов, там загорались все новые и новые предметы. Сквозь открытую дверь вылетали клубы дыма.
С ветки высокого дуба Изабо наблюдала за тем, что происходило с ее родителями. Чернь выволокла их наружу. Жана Поля и Амандину швырнули в крестьянскую телегу, колотя плетью по бокам. Отец смотрел прямо перед собой, не делая попытки хотя бы взглядом поискать дочь, чтобы не выдать ее. Она почему-то знала, что он чувствует ее близость, и сунула в рот кулак, чтобы удержаться от отчаянного крика. Мартина крепко держалась за ствол дерева, сидя на ветке чуть ниже
Изабо. Ее лицо было мокрым от безмолвных слез. Телега укатила прочь.
— Я доберусь до Парижа и найду способ спасти их,— поклялась Изабо.
Изабо дождалась, пока Мартина заснула, и сбежала. Они с няней нашли заброшенную пастушью хижину. Доски стен разошлись под постоянными ветрами, в углах лежал снег, но все равно это было лучше, чем оставаться январской ночью под открытым небом. Беглянки даже рискнули развести маленький огонек, едва сумевший согреть пальцы их ног в грубых башмаках. Изабо прижала колени к груди и накрылась плащом. Она зажмурилась, сделала вид, что дремлет, и дождалась, пока Мартина начала тихонько похрапывать. Няня слегка вздрагивала во сне. Седины в ее волосах прибавилось, морщины у глаз стали глубже. Изабо тяжело было думать о том, что придется оставить Мартину одну, но она и надеяться не могла на то, что старая няня пойдет с ней.
