Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 3.
Подняв пистолет, он прицелился и выстрелил. Один выстрел, два... Он не промахнулся. Шофер Лэри, стоявший в первом ряду, громко застонал, схватился за грудь, упал. Пленники с ужасом смотрели на лежащего на земле человека, из груди которого хлещет кровь. Новобранцы не в силах были поверить, что такое может произойти с американским солдатом.
Анри Ле Жоли с таким же ужасом наблюдал эту сцену из дверей кафе.
Потом открыли огонь автоматчики. Бойня началась. Казалось, немцами овладела первобытная ярость. Танкисты и саперы боевой группы со всех сторон стреляли по американцам.
'Стойте!' — отчаянно крикнул какой-то офицер, в последних попытках не допустить давки, и в ту же секунду сам упал замертво.
В стрельбу вступил башенный пулемет, пленные валились целыми рядами. Некоторые пытались вырваться и убежать, но их скашивали, не давая пройти и полдюжины метров. Кто-то закрывал глаза руками, как будто это могло помочь... Повсюду валялись мертвые, раненые и умирающие, а эсэсовцы продолжали стрелять.
Лэри, раненный первым залпом, упал на землю, притворился мертвым. Он в страхе затаил дыхание и ждал, когда прекратится огонь. Так же поступили: военный полицейский Хоумер Д. Форд, Кен Эренс, военный врач Сэмюэль Добинс.
Наконец, стрельба прекратилась. Наступила гнетущая тишина. Выжившие американцы затаились в напряженном ожидании, с безумными от страха глазами.
Ждать пришлось недолго. Вскоре Лэри услышал рядом с собой пистолетный выстрел и шаги ботинок среди трупов. Он закрыл глаза и задержал дыхание, чувствуя шаги все ближе и ближе. Вдруг шаги прекратились, и Лэри решил, что его заметили. Но нет — шагающий прошел мимо. Лэри приоткрыл один глаз. К нему шел еще один немец, пиная каждое тело — методично, как будто он занимался этим каждый день, метя ботинком с окованным носом в лицо лежащему. То один, то другой 'мертвый' дергался, и тогда немец всаживал в лежащего пулю. Остальные немцы тоже взяли на вооружение подобный метод проверки, сопровождая его идиотским смехом. Много лет спустя Лэри будет описывать этот звук как 'смех маньяка'.
Сэмюэль Добинс не хотел покорно умирать. Собрав все силы, он вскочил и бросился бежать. Раздался крик. Очередь из автомата настигла беглеца в двадцати метрах от места бойни. Тело Добинса пробили четыре пули, еще восемь — разнесли в клочья его одежду. Он тяжело рухнул наземь, обильно обагряя землю кровью. Эсэсовцы направились к нему, но потом повернули назад, решив, что он мертв.
Избиение завершилось. Стоны затихли. На окровавленном снегу и грязи вокруг кафе лежали сто пятьдесят человек, восемьдесят четыре из них были мертвы, остальные — тяжело ранены.
Вот последний из немцев покинул место бойни, крича своим товарищам, чтобы подождали, и над полем повисла мертвая тишина..."
Ольбрихт с трудом открыл глаза. Взгляд безумного человека. На душе гадко, словно наступил на собачье дерьмо. Его потрясла картина бойни, прокрученная в голове Клаусом.
"Неужели трагедия могла произойти, не отстрани от операции Пайпера?"
Хотелось быстрее очиститься, соскоблить грязный налет с души.
"Но разве ему неведомы подобные расправы СС и Вермахта за годы войны с военнопленными и гражданским населением? Особенно на территории России? А холокост? Да тот же концлагерь Бухенвальд, где он был, с его крематориями? Эти чудовищные машины уничтожения людей разбросаны по всей Европе. Разве он не знал об этом? Знал, но не думал. А может не хотел думать и замечать...?
Франц впервые остро почувствовал стыд, за то, что он нацистский офицер, за то, что он причастен к мировой трагедии по вине фашистской Германии.
— Надо переосмыслить дальнейшие шаги, — блеснула мысль. — Обязательно поговорю с Клаусом.
Облизал пересохшие губы,хотелось пить.— Сколько же он бы в забытье? — взглянул на часы. Прошло двадцать минут после разговора с другом, а ему показалось, что проспал два часа. Экипаж, воспользовавшись молчанием командира, похрапывал.
— Проснулся, Франц? — весело щелкнуло в правом полушарии.
— Да, — вздохнул подполковник угрюмо.
— Что не весел?
— Хорошо, что мы отстранили от операции Пайпера и упредили бойню под Мальмеди. Меня всего коробило, глядя, как 18 летние юнцы СС, безжалостно расстреливают таких же юнцов, только американских.
— Согласен. Мы спасли жизни сотни американцев. Это первый успех нашего промысла. Одно дело погибнуть в бою. Другое — от пули, когда тупо расстреливают. Небесные силы учтут твой поступок, когда будут решать куда отправлять: на небеса или в ад, — подмигнул Клоаус. Добавил: — Я рад, что у тебя радикально меняются взгляды на деятельность нацистов и появилось желание поговорить о новой политической стратегии. Я рад, что ты меняешься, порываешь со своим прошлым: мальчишечьим идеализмом и дикой жесткостью солдата удачи нацистской Германии. Ваше поколение воспитано на фанатичной преданности не богу, не семье, а Адольфу Гитлеру с его фашистской идеологией. В этом трагедия Германии. Но об этом поговорим позже. Сейчас двигай к мосту. Бой идет уже в городе. Танки лейтенанта Штернбека расстреляли из пушек горстку саперов, засевших в домах первой линии и прогромыхали дальше в сторону складов ГСМ. В город вошли лейб-гвардейцы майора Закена. Все идет по плану. Ты хитер, Франц. Спишь, а служба идет!
— Не без твоей помощи, — буркнул Ольбрихт, улыбаясь. На душе отлегло, его поддержал лучший друг, можно сказать втрое 'я'. — Работаем, попаданец! — улыбка растеклась по всему лицу.
Открыв командирский люк, Франц выглянул наружу. Туман еще более сгустился, нижний край цеплялся за 75-миллиметровую пушку. Офицер уткнулся головой в ледяной клейстер, скривился. Липкая морось неприятно забивала глаза, было трудно дышать. Рядом скрежетали, заворачивая на мост, бронетранспортеры и машины со штурмовиками, самоходные зенитные и артиллерийские установки. Призраки с крестами двигались безостановочно, уходя за поворот на мост. Основные мотопехотные силы группы 'Ольбрихт' подтягивались к Ставло. Машина скорой помощи пыталась пробиться вперед, дергалась то влево, то вправо, но безуспешно. Узкая брусчатка была полностью забита людьми и техникой. Бой в городе затихал, перемещаясь к центру.
Франц щелкнул пальцами, позвал ефрейтора Цвингера, водителя командирского вездехода. Кубельваген на гусеничном ходу стоял рядом.
— Следуешь за нами, не отставай, — приказал офицер и скрылся в башне Пантеры.
Ольбрихт не пересел в Королевский тигр, как это сделал Пайпер, несмотря на мощь брони и новейшее вооружение. Неповоротливый, тихоходный 69 тонный монстр был отличной мишенью в бельгийских селах и городах с узкими улочками и дорогами. Кроме того, требовал огромного количества топлива.
