Пучок полыни - Svetlana
— Нельзя, — тихо произнёс Ладомир, всматриваясь сквозь ночную темноту в глаза девушки, в них плескалось обожание, доверие и невысказанная мольба. — я не имею права.
Марыся смотрела и ничего не понимала. Она готова отдаться любимому здесь и сейчас, без остатка, без сожалений. Ее не пугал лес, темнота, холод. Ее мир сузился до этих сильных рук, до этого жаркого взгляда, до этой любви, что горела в их сердцах.
— Почему? — Чуть слышно, разочарованно произнесла Марыся. — Мы же любим друг друга.
— Это не правильно, Марыся, — мягко притронулся своими ладонями Ладомир к горячим щекам девушки. Он чувствовал дрожь ее тела, ее жажду, и это разрывало его изнутри.
— Я не понимаю, — положив поверх его ладоней свои, — шепнула Марыся. Ее глаза наполнились слезами, предательски блеснувшими в лунном свете.
— Я люблю тебя, но то, что может произойти, это …, — Ладомир в отрицании замотал головой. Он не мог подобрать слова, чтобы объяснить весь ужас ситуации, весь риск, на который они идут. — Ты жена другого, пусть даже ты его не любишь, но перед богом ты принадлежишь ему.
— Что? — Изумленно спросила девушка. В ее голосе звучало непонимание и боль. Неужели это конец? Неужели все ее надежды рухнули?
— Я хочу, что б все было правильно. Я не желаю, чтобы ты жалела об этом. Никогда.
Марыся закрыла ладошкой его рот, чтоб он не смог произнести и слова. Она не хотела слышать больше оправданий, больше упреков, больше этого мучительного «нельзя».
— Жалеть? О чем? О том, что моим первым мужчиной станет любящий человек, а не навязанный родителями муж? — Сделав паузу, Марыся продолжила. — Если б я хотела быть с мужем, то сейчас спала в тёплой и мягкой постели. Я пожертвовала всем ради тебя, потому что люблю. А ты говоришь, жалеть. Мне больно слышать эти слова от тебя.
Марыся опустила руки и, встав, отошла в сторону. Она не хотела, чтобы Ладомир видел жемчужные капли, которые ручьём стекали по щекам, выдавая уязвимость и отчаяние.
Ладомир поднялся следом за Марысей, подошёл сзади и обнял. Прижал ее к себе крепко, стараясь впитать всю ее боль, всю ее обиду.
Какой я неотесанный болван! Дурак!
Ладомир корил себя за слова и обиду, причинённые любимой. Нежно, он прикоснулся губами к маленькому ушку. Затем, покрыл поцелуями шейку. Марыся повернулась к нему и вновь время замерло.
Влюблённые не заметили, как наступил рассвет. Нежась в объятиях друг друга, они мечтали о будущем. Ладомир рассказал о дяде матушки, который должен помочь им. Марыся слушала Ладомира и на душе, и на сердце царило спокойствие. Она знала, что теперь принадлежит этому могучему и такому ранимому русину. И никто на свете не сможет вырвать ее любовь к нему из ее сердца. Даже боги.
— Тихо, — неожиданно прошептал Ладомир, — здесь кто- то есть.
Невдалеке послышался хруст ветки. Запах прелой листвы смешался с терпким ароматом диких трав, создавая густую, тревожную атмосферу.
— Одевайся, — вскакивая с помятой травы, скомандовал мужчина, — скорее.
Марыся испуганно схватила платье, небрежно снятое и брошенное ночью. Холод утренней росы пробрал до костей. Ладомир кинулся к лошади, быстро накинул седло на спину животного, снял поводья с ветки дерева и одним махом посадил в седло, подбежавшую к нему Марысю. В его глазах плескалась неприкрытая тревога, вразрез идущая с ночной нежностью.
Взяв под уздцы, Ладомир, как только мог, бесшумно повёл по утренней росе лошадь. Марыся оглянулась, и ее взору предстало лицо, которое она разглядело между ветками. Круглое, плоское лицо с таким же плоским носом, узкими, словно щель глазами, пухлыми губами выглядывало из-за куста. Их взгляды встретились, и страшное лицо оскалилось в злорадной улыбке, обнажив гнилые коричневые зубы. Отвратительный запах чеснока и пота ударил в нос.
— А, — в ужасе воскликнула Марыся.
Ладомир оглянулся и увидел несколько невысоких, коренастых мужчин. Без промедления, Ладомир вскочил на кобылу, и с силой ударил ногами в бока животного. Лошадь помчалась со всей своей силой по лесу, неся на себе двух людей.
Кочевники, не тратя время даром, вскочили в седла и начали преследовать мужчину и девушку. Их дикие крики, похожие на карканье ворон, разносились по лесу.
Ветки деревьев хлестали по лицу Марыси. Зажмурившись, она крепко вцепилась в гриву лошади. Ладомир, как мог, подгонял кобылу, однако, старая Агата, не могла мериться с силами с жеребцами, на которых сидели кочевники.
Ладомир оглянулся. Всадники, преследовали по пятам. Их лица были искажены злобой, в руках блестели кривые сабли. Оторваться никак не удавалось. Мужчина поцеловал девушку в затылок и прошептал в ушко:
— Держи крепко поводья, Агата выведет тебя. Я задержу их.
— Нет, — испуганно прокричала Марыся, крепко хватая поводья, — нет. Не оставляй меня. Я боюсь.
— Агате тяжело, она не выдержит нас двоих. За меня не беспокойся. Я найду тебя. Постарайся как можно крепче держаться в седле, — с этими словами Ладомир спрыгнул с лошади и упал на траву. Он перекатился, быстро вскочил на ноги и выхватил из-за пояса короткий меч. Крик кочевников стал громче, приближаясь. Марыся, с отчаянием в глазах, смотрела, как он остался один, лицом к лицу с врагом. «Я найду тебя», — эхом отдавались его слова в ее голове, когда Агата, повинуясь инстинкту, уносила ее вглубь леса, навстречу неизвестности.
Марыся вцепилась в поводья так сильно, что пальцы онемели. Обернувшись, последнее, что она увидела то, как Ладомир, словно разъяренный медведь, набросился на скачущих кочевников. Страх за любимого, за себя сжигал ее изнутри, плавил кости. Она не помнила, как оказалась на небольшом лугу. Кобыла от усталости рухнула прямо на цветущие полевые цветы. Марыся чудом уцелела от ушибов и ран. Сидя перед старой лошадкой и, гладя ее по морде, из глаз Марыси текли слезы. Слезы бессилия и отчаяния.
— Агата, вставай, нужно бежать, — потянув за уздечку, молила Марыся. Но Агата лежала и смотрела своими огромными лошадиными глазами, полными боли и печали. Часы жизни бедной кобылы были сочтены.
Марыся поднялась с колен, посмотрела в ту сторону, откуда была опасность и, подобрав юбку, бросилась бежать в противоположную сторону. Трава и полевые цветы на лугу доставали до пояса, поэтому бежать было тяжело. Марыся видела, что где заканчивался луг, начинался ельник. Темный, густой, обещающий хоть какое-то укрытие. Она из всех сил пыталась достигнуть убежища. И ей это почти удалось. Оставалось несколько метров до пушистых и колючих ёлок, до спасительной тени. Но вдруг, топот копыт и улюлюканье страшным гортанным голосом донестись до неё. Чья- то сильная рука, пахнущая кожей и дымом
