Мятежный Вэш - Элисса Эббот

— Не надо, — говорю я, прижимая палец к губам.

Я думаю, она собиралась сказать мне, что любит меня, и я не могу слышать, как она говорит это, потому что знаю, что я должен сделать сейчас. Если это сработает, мне нужно убрать это с дороги. Мне нужно сказать ей правду, чтобы она не узнала не в тот момент и не потеряла ориентир.

— Софи. Ты должна знать, кто я на самом деле.

Ее брови хмурятся в замешательстве.

— Я действительно знаю тебя. Я знаю, что ты сильный, терпеливый и добрый, даже если ты не признаешь этого.

— Нет. Настоящий я. Откуда я родом и что я сделал. Слушай… ты спрашивала меня раньше, откуда я столько знаю о великих домах и работорговцах. Я сказал, что моя работа держала меня рядом с ними. Это только отчасти правда. Полная правда в том, что мой отец — глава одного из самых больших домов на Маркуле. Я вырос, наблюдая за играми и зная, что моя семья торгует рабами.

Я не говорю ей, что никогда лично не принимал участия. Я не хочу оправдываться за себя. Просто хочу, чтобы она знала худшее, чтобы могла принять решение. Если я попытаюсь защитить себя сейчас, никогда не узнаю, действительно ли она моя, потому что не буду знать, позволяет ли она настоящему мне взять ее или человека, которым она меня считает.

Прошло много времени, прежде чем она заговорила.

— Что ты с этим сделал? Ты знал, что твой отец брал рабов. Что ты сделал?

— Ничего, — говорю я.

Она смотрит в сторону, глаза переполнены слезами. Медленно, она вырывается из моих рук и переворачивается, пока не повернется ко мне спиной. Это должно произойти, я напоминаю себе. Лучше сейчас, чем в середине битвы. Ей нужно сосредоточиться.

Я встаю с кровати и одеваюсь. Открываю дверь, чтобы уйти, а она ничего не говорит. Так должно быть.

19. Софи

У меня внутри такое чувство, что все разбилось. Все болит. Я, наконец, впустила кого-то и доверилась… я поверила ему, поверила, что он заботился обо мне, что я стала другой. В конце концов, он был таким же, как и все остальные. Он был полон дерьма и лжи, использовал меня для своей собственной выгоды, не заботясь о том, как мне больно или как это сломает меня. Даже когда его слова повторяются в моем сознании снова и снова, отстреливая отголоски боли и горя, которые ощущала, я все еще не могу полностью поверить им. Я его знаю. Он бы не принял ничего подобного. Он не использовал меня сознательно. Он не…

Но он сделал. Мой разум проходит через одну и ту же серию мыслей в бесконечном цикле обратной связи, давая мне проблеск ложной надежды, прежде чем снова разрушить ее сокрушительной реальностью. Он предал меня. Он солгал мне. Ему наплевать на меня. Он ушел. В конце концов, они все уходят. Почему он должен быть другим?

Когда наступает утро, я встаю с ощущением онемения. Вэш так и не вернулся. Хорошо. Это действительно то, что я чувствую? Разве часть меня не хотела, чтобы он вернулся? Разве я не надеялась, что он вернется, чтобы сказать мне, что это была плохая шутка, или что он сожалеет, или что я неправильно поняла. Я отчаянно нуждаюсь в причине, чтобы простить его. Если сегодня последний день моей жизни, почему он подумал, что мне нужно это знать? Зачем ему портить то, что у нас было такой глупостью, как правда? Неважно насколько для меня не имеет значения правда, это ее не изменит.

Охранник за пределами моей комнаты смотрит на меня немного странно, когда видит меня без Вэша, но он ведет меня из комнаты в зал. Я следую за ним наружу, но, к моему удивлению, он не выводит других рабынь из их комнат или гладиаторов из нашей группы. Думаю, что я единственная, кому не повезло быть использованной в качестве набора для первой битвы?

Меня привели в комнату, которую я никогда не видела, полную красивых платьев, корон, оружия и костюмов. Я удивлена, что женщина с добрыми глазами бросается ко мне, когда видит меня.

— Ты должно быть Софи! — говорит она. — Они сказали, что из тебя получится совершенная Гералин, но я не думала, что ты будешь такой идеальной!

Я не знаю, как реагировать, поэтому только смотрю вниз и застенчиво улыбаюсь.

— Гералин? — спрашиваю я.

— Да, милая. Ты будешь играть Гералин в сфере битвы. Нам нужно одеть тебя и подготовить к выступлению.

— Выступлению? — спрашиваю я. Мой голос сильнее, чем предполагала. — У меня сложилось впечатление, что я просто должна умереть.

Она выражает искреннее сочувствие.

— Нет-нет. Нисколько. Твоя работа — оживить прошлое. Тебе предоставляется возможность выбора избранных. Ты можешь принести историю этим людям. Можешь показать им чудеса или ужасы прошлого.

Я чувствую себя странно. Эта женщина действительно верит в то, что говорит, как будто для меня большая честь получить возможность умереть перед этими людьми. Все это кажется нереальным.

— Если это такая честь, почему бы тебе не занять мое место? — спрашиваю я.

Она делает надутое лицо.

— Милая, я бы хотела, но я не вписываюсь в эту роль. Гералин славилась своими дикими волосами, и яркими глазами. Я могу продолжать, но ты подходишь под каждое описание! Это странно.

Я вздыхаю.

— Точно. И я уверена, что вы никогда не соответствовали ни одной из женщин рабынь.

Она откидывает голову назад, как будто идея пожертвовать собой никогда не приходила ей в голову.

— Но я не рабыня. Я имею в виду, что, если твоя жизнь налажена, и тебе не на что надеяться, кроме тяжелой работы изо дня в день, о каком лучшем конце ты могла бы мечтать, кроме этого?

Я качаю головой, понимая, что эта Колари настолько отличается от меня, что она никогда не поймет.

— Во-первых, нам нужно покрасить твою кожу.

Прошло два часа, прежде чем она закончила делать мою кожу розовой, как у Колари, удлиняя мои ресницы, а затем одевая в огромное платье, которое, кажется, весит двадцать фунтов, прежде чем она выпустила небольшой рой похожих на шары беспилотников, которые ткут внутри ткани и поднимают его, пока оно не станет невесомым. Когда она наконец поставила меня перед зеркалом, я не могла не задохнуться, когда увидела себя. Я выгляжу так по-другому. Женщины Колари известны своей красотой, и признаю, что розовая