Чуж чуженин - Ксения Скворцова
Старик уже успел поведать жене о своих мытарствах и великодушии случайных попутчиков, и та взирала на гостей прищуренными пытливыми глазами.
— Мир твоему дому, хозяюшка, — поклонился Нелюб и, приобнимая Мстиславу, слегка надавил ей на поясницу, заставляя последовать своему примеру.
У Мстиши разве что пар из ноздрей не повалил. Да что он себе позволяет? Княжне кланяться лапотнице?! Мало того, что из-за ненужной возни с телегой им пришлось задержаться, так ещё и теперь перед всякой голытьбой спину гнуть?
Всеславна сердито скинула с себя ладонь Нелюба и чуть опустила подбородок. Хватит с неё и этого.
— Милости просим, добрые люди, — поклонилась в ответ Томила, в противовес приветливым словам ощупывая Мстишу с ног до головы проницательным взглядом. — Да воздастся вам сторицей! Уж мы заждались отца с телегой. Отдохните с дороги, я мигом паужну справлю. А пока в баню сходите, она нынче растоплена, дочка внучат как раз мыть закончила.
— Вот спасибо, хозяйка. Только лошадь расседлаю. Да вот, возьми, к обеду приварок будет. — Он протянул старухе утку.
— Благодарствую, — расцвела Томила, принимая птицу. — А кобылку в хлев ставь, мил человек. Велю Вторушке овса задать.
Проводив Нелюба глазами и нерешительно помявшись, Мстиша со вздохом опустилась на завалинку. Из избы выпорхнула виденная ими молодайка с двумя берёзовыми вениками и опрятно сложенными утиральниками. Она поднесла их Мстише и, сияя белозубой ухмылкой на загорелом лице, многозначительно стрельнула глазами в сторону скотника, где скрылся Нелюб:
— Лёгкого вам парочку!
Мстислава вспыхнула и хотела уже высказать деревенщине всё, что она думала о ней, когда вернулся помытчик. Он с улыбкой поблагодарил женщину и кивнул Мстиславе на баню, отстоявшую от всех дворовых построек. Из трубы, стелясь по реке, вилась тоненькая струйка душистого дыма.
Они вошли в предбанник, и княжна выжидающе посмотрела на своего спутника, но он затворил дверь и с хмурым видом сел, снимая шапку и вытирая ею лицо. Мстишу распирало от желания выругать зазимца за то, что он стал поддерживать заблуждение старика и называть её своей женой. Девушка едва могла дождаться, пока их оставят наедине, чтобы всласть высказаться и о хозяевах, и об их бедном дворе. Но суровое лицо Нелюба отбило у неё всякую охоту судачить, и Всеславна с досадой плюхнулась напротив помытчика.
— Ступай первая, я тебя тут обожду, — снова не глядя на Мстишу, проговорил зазимец.
Что ж, Мстислава пустым местом была?! Ничего, она заставит его посмотреть на себя!
Княжна сердито швырнула веники на лавку.
— Ты и вправду думаешь, я пойду после этих, — она замешкалась, подбирая выражение покрепче, и злорадно ухмыльнулась про себя, когда уловка подействовала и Нелюб поднял голову, наконец, взглядывая на неё, —сермяжников?
Но Мстишина радость оказалась преждевременной. Зазимец лишь утомлённо поморщился и, ни слова ни говоря, подхватил веник и полотенце и исчез в парной. Почти сразу до слуха девушки донёсся резкий плеск воды и сердитое шипение каменки, а следом из щели под дверью поползли язычки сизоватого пара.
Всеславна тяжело вздохнула и, обняв колени, тоскливо посмотрела в окно, прорубленное под потолком. Хмарь разбухла, заморосил мелкий ситничек. Многое бы Мстислава нынче отдала, лишь бы оказаться в Медыни, в своей мыльне, которую девки затопили бы для неё одной, приготовив веники из пижмы и полыни, собранных накануне Солнцеворота, и кувшин ледяного грушевого кваса. Потом, розовую, мягкую, разомлевшую, они бы натёрли Мстиславу душистыми маслами и укутали, а тут бы рядом появилась Стояна с тарелкой её любимых пряжеников, хрустящих и жирных. Потом бы Мстиша повалилась на пуховую перину и спала бы, спала вдоволь, и никто бы не посмел будить её…
Заурчало в животе, и девушка нетерпеливо поёрзала на лавке.
Дверь распахнулась и, окутанный клубами белого пара, в одних портах на пороге возник Нелюб. Мстиша поспешно закрыла лицо ладонями и потому не видела, как помытчик улыбнулся. Хлопнула дверь, затем раздался быстрый короткий топот по деревяному настилу и громкое бултыхание. Мстислава выскользнула на улицу и осторожно выглянула из-за угла бани. Нелюб, фыркая и отдуваясь, широкими гребками плыл на середину реки. Против воли девушка залюбовалась красивыми, отточенными движениями. Зазимец вернулся к мосткам и одним коротким рывком подтянулся, выбираясь из воды. Порты облепили тело, крепкая грудь и жилистые руки матово лоснились от влаги. Он отвёл с лица намокшие волосы и встретился с Мстишей взглядом.
Девушка вспыхнула и влетела обратно в предбанник.
«Жихарь тебя понеси!» — подумалось Мстиславе Стояниными словами.
— Не гляди, — услышала княжна спокойный голос и, зажмурившись, торопливо отвернулась к стене. Раздалось недолгое шуршание. — Всё.
Мстиша недоверчиво открыла глаза. Помытчик переоделся в сухие штаны и, слава Пряхе, надел свою неизменную рубаху. На смуглых скулах разлился румянец, а очи непривычно блестели. Если до этого у Мстиславы и были сомнения, то зависть к его отдохнувшему, посвежевшему виду разом пересилила всё остальное. Ведь она уж и забыла, что такое тёплая вода. Неизвестно, когда ещё выпадет возможность как следует вымыться.
— Пойдём? — спросил Нелюб, собирая вещи.
— Погоди. Я… Я тоже стану париться.
Зазимец сделал нарочито удивлённое лицо.
— Ладно, — пожал он плечами, — буду в избе.
Мстиша округлила глаза.
— Нет! Не уходи!
В ответ на недоумённый взгляд помытчика она поспешно прибавила, потупившись:
— Пожалуйста, не уходи. Я банника боюсь.
Нелюб хмыкнул и по своей привычке мотнул головой, так что с мокрых волос на пол полетели брызги, но всё-таки остался. Когда, смущаясь, Мстиша выглянула из парной, зазимец уже сидел с поленом и ножом в руке.
— Мне бы студёной воды, — тихо попросила девушка.
В отличие от Мстиславы, Нелюб не стал отворачиваться, а, напротив, окинул её долгим взглядом. Всеславна, прикрывавшаяся накидкой, стояла в одной рубашке, и зазимец обошёл глазами и распущенные волосы, доходившие до бёдер, и белые ступни, выглядывающие из-под подола.
Мстиша подумала, что сейчас помытчик велит ей не ломаться и идти окунуться в реку, но вместо этого он, наконец, перестав рассматривать её, отложил нож и, молча подхватив ведро, вышел. В бане, видно, браниться язык не поворачивался.
Когда, чистые и притихшие, Нелюб с Мстиславой вернулись, Томила позвала их к столу. Войдя в избу, Нелюб поклонился красному куту, а потом печи. Мстиша нехотя повторила за ним. Гневить богов — даже этих, тёмных и закопчённых, сумрачно взиравших прорезями деревянных глаз из бедного, украшенного лишь пожинальным снопом угла, ей не хотелось.
Гостей усадили за стол рядом с
