Не проси моей любви (СИ) - Светлана Рыжехвост
«Но от этого все будет только хуже. Тяжело думать, что я для него всего лишь интрижка на одну ночь. Но знать это — еще хуже».
— Твое утро стало светлее? — спросил меня папа, когда я положила трубку.
— Ни светлее, ни мудрее, — криво улыбнулась я.
— Я взял обратный билет, — папа серьезно посмотрел на меня. — У тебя есть неделя, чтобы принять правильное решение.
— Правильное, — я горько усмехнулась, — а какое оно, правильное решение?
На что папа спокойно пожал плечами:
— Правильное решение, это то решение, которое делает человека счастливым. Или спокойным. Ты идешь в душ?
— Да.
— Тогда я кофе сварю.
Захватив чистое белье и одежду, я проскользнула в душ. Папа в это время колдовал над джезвой — он начисто игнорировал кофеварку и предпочитал ручной труд. Ведь в кофеварке нет души и специи в нее тоже не добавишь. И от магии кофеварка сразу же перестает работать. А папа во все свои действия, неосознанно, вкладывал частичку силы.
Раздевшись, я встала под тугие струи и прикрыла глаза. Раньше вода приносила покой и облегчение, но сейчас я вновь и вновь вспоминала жаркие, жадные прикосновения Драгоша. Его ненасытную жажду поцелуев и теплую тяжесть тела. И его янтарные, звериные глаза. И то как он прихватывал кожу на моей шее — будто хотел поставить настоящую, истинную метку.
Встряхнувшись, я схватила губку, выдавила гель для душа и приказала себе не думать. Но коварное подсознание подкинуло новую картинку, полностью воображаемую — как бы мы могли принимать душ вместе.
— Этого не будет, — прошептала я. — Хватит!
Я о многом мечтала и многого хотела. А получила лишь демо-версию. Даже не получила, а скачала с пиратки. А лицензионка, увы, принадлежит Веронике.
Выйдя из душа, я завернулась в полотенце и принялась сушить волосы. Взгляд нет-нет да соскальзывал на налившиеся цветом метки. Хотелось прикоснуться, надавить, узнать, что за чувство скрывается за этими яркими цветами любви.
«Не любви, Тома, а страсти», поправила я себя.
Переодевшись, я вернулась к кухонному столу и получила чашку пряного кофе.
— Не забудь шарфик, — прохладно заметил папа.
А я чуть не поперхнулась божественно-вкусным напитком и возмущенно напомнила, что мне, вообще-то, уже не пять лет.
— А я и не про холодный ветер, — папа скорбно покачал головой, — у тебя следы неправедно проведенной ночи видны.
Вспыхнув, я пробурчала что-то благодарственное и одним глотком допила кофе. Вкуса, правда, уже не чувствовала.
Внимательно рассмотрев себя в зеркале, со вздохом констатировала — надо снова переодеваться. Так на работу нельзя.
В итоге, из недр шкафа был извлечен парадный костюм — узкая юбка и приталенный жакет. Самое главное, что к этому строгому наряду прилагалась блузка, а к ней шейный платок, который и скроет все безобразие.
— Изумительно, — оценил папа. — Ты прекрасна.
Я коротко кивнула, переложила ключи, кошелек и мобильный в другую сумку. Поцеловав отца в щеку, я ушла обуваться.
— Позвони, когда сядешь в машину, — скупо бросил папа. — Ты даже не представляешь, сколько недо-магов собирает эмоциональную жатву в общественном транспорте. А я все еще не закончил для тебя новый комплект амулетов.
Ворча и не слушая моих возражений, папа обулся и, как и был в пижаме, замер у дверей. А после нахмурился:
— В тебе как будто что-то изменилось, не понимаю. Амулет, показывающий марево силы тоже испорчен?
— Да, осыпался пеплом.
— Ты умудрилась встретить мастера Смерти? — удивился отец, — странно. Впрочем, иногда они выходят из Тени в обыденный мир.
Сев за руль, я помахала отцу рукой и завела мотор.
Некромант. За Еськой ухаживает целый некромант!
«Ха. Зато никто уже не предъявит природной ведьме за ее свободолюбивый нрав», хмыкнула я про себя.
Выезжая со двора, я увидела до боли знакомую куртку. Неужели Сашка?! Но мужчина стоял ко мне спиной и так и не повернулся.
«Спортивные штаны он носил только в институтские времена», успокоила я себя и завела мотор.
Влившись в автомобильный поток, я включила радио и приказала себе ни о чем не думать.
Стоит сразу отметить, что этого у меня не получилось. Что если Глеб жалеет о произошедшем? Что если ему теперь отвратительно меня видеть? Или он мог обидеться на мой побег. Но я не знала, что делать! И сбежать мне показалось самым лучшим вариантом.
«Как и всегда, собственно. Тихий побег мой коронный номер», мрачно подумала я.
Тогда, после выпуска, я сделала все, чтобы никто не мог меня найти. Сменила номер телефона, прическу и место жительства. Удалила все свои страницы в соцсетях и завела новые. Рюмкина тогда хохотала и утверждала, что так шифруются только те, кто украл миллион.
А я просто хотела начать с чистого листа. Но не вышло. Жизнь все равно свела меня с Драгошем, а после и с Сашкой. И ничего хорошего из этого не вышло.
За всеми этими мыслями дорога пролетела незаметно. Я и опомниться не успела, как уже парковалась перед нашим зданием. Ну, не полностью нашим, конечно. Перед зданием, где Глеб снимал несколько помещений, которые и представляли из себя наш офис.
Заглушив мотор, я уронила голову на руль. Не могу. Надо встать, выйти из машины, поставить ее на сигнализацию и войти в офис. Сесть на свое рабочее место и сделать вид, что вчерашняя ночь не более чем сон. Глеб будет мне за это благодарен. Будет ведь?
«Будет», мрачно хмыкнула я, «И от этого особенно противно».
К сожалению, нельзя провести в машине весь день и всю жизнь. Быстро, чтобы не передумать, я выскочила из-за руля, поставила пежо на сигнализацию и поспешила к стеклянным дверям.
Проскользнула мимо сонного охранника, поздоровалась с девочками из соседних офисов и вызвала лифт. За спиной раздался перестук тонких каблуков и рядом со мной остановилась Вероника.
— Доброе утро, — вымученно произнесла я.
Она окинула меня долгим взглядом и задумчиво произнесла:
— Доброе, француженка.
Как назло, кроме нас двоих в лифте больше никого не было. И все время, что мы поднимались на нужный этаж, Вероника не сводила с меня внимательного взгляда. Ее ноздри раздувались, а я… Я гадала, достаточно ли душа, чтобы смыть с себя запах ее волка?
— Хорошо выглядишь, — проронила она и, едва двери раскрылись, вышла.
Я медленно выдохнула и передернула плечами. Как же это мерзко, быть той самой стервой-любовницей.
Никогда не любила Веронику — она не заслуживает такого мужчину как Драгош. Но и предательства она не заслуживает тоже. Никто, на самом-то деле, не заслуживает быть ударенным в спину.
Проскользнув к своему столу,
