Корона кошмаров (ЛП) - Мерседес Сильвия

Холлис скрипнула зубами, вытерла мокрые от пота волосы с его лба. А потом закрыла глаза, склонилась и поцеловала опухшие черные губы. Она ощутила вкус обливиса. И смерти.

Взрыв света и звука вспыхнул вдруг во тьме за ее веками. Она открыла глаза, но видела только яркий свет, а в этом свете бились с силой красивые крылья. Не множество крыльев ее тени. Нет… эти крылья были больше, с них слетали ослепительные вспышки, когда они двигались. И с каждой вспышкой еще нота дикой песни звенела в ее ушах. Холлис пыталась закрыть глаза, но не могла. Ее смертные глаза были уже закрыты, и ее дух не мог не видеть силу перед ней. Она смотрела, раскрыв рот от потрясения, а крылья поднялись в воздух, несли тело к красному разрезу в реальности.

Прибежище открывалось.

Хаотичная тишина того мира столкнулась с яркой песней света, и это чуть не оглушило Холлис. Она сильнее сжала пустое тело Фендреля, зная, что никак уже не могла его спасти. Духи появились над ней, их связи были разорваны. Она узнала их сразу — жуткая Анафема со множеством конечностей, которая была с Фендрелем много лет, и золотая сфера души в ее когтях… Фендрель. Она узнала бы его всюду.

— Прошу, — прошептала она. — Прошу, Богиня…

Крылатое существо, создание света устремилось к вратам ада, к тем душам, которых притягивало к Прибежищу. Врата закрывались, как рот в довольной улыбке. Крылатое создание ударило крыльями еще раз, и ослепительная вспышка заставила Холлис закричать и опустить голову, прижаться лицом к безжизненной щеке Фендреля. Какофония музыки и жуткая тишина в ее голове оглушали дух.

И все замерло.

Холлис открыла глаза, смертные глаза. Темные точки и яркие пятна плясали перед глазами, но не могли скрыть мертвое лицо Фендреля на ее коленях. Она судорожно вдохнула, три слезы покатились по ее щекам, упали на его лицу и стекли в бороду. Еще вдох, и она подняла голову.

Террин поймал ее взгляд.

Он сидел на коленях перед ней, держал Фендреля за руку, слезы текли по его щекам. Его тело было в крови от длинных неглубоких порезов после очищения от обливиса. Но кровь на его груди и животе была красной, чистой. В его глазах сиял свет, такой же, какой она видела в небе сверху, вспыхнувший у открытого Прибежища. Та же песня мерцала магией. Тот свет и песня были его тенью, которая не была подавлена. И он использовал ту силу в последней попытке спасти душу Фендреля от Прибежища.

Холлис хотела говорить, но слов не было. Она не могла задать вопрос, который хотела. «Твоя тень смогла? Ты забрал его? Ты спас его?».

Террин смотрел ей в глаза, но она не могла понять выражение его лица.

— Террин! Ты в порядке? — венатор Кефан подошел, протянул руку. Террин сжал его ладонь, и венатор поднял его на ноги. Он пошатнулся, казалось, что он упадет, но он устоял на ногах. Другие эвандерианцы приблизились с тревогой. Фендрель приказал убить Террина прошлой ночью. Теперь он стоял над мертвым телом их доминуса, и они не знали, что думать.

Но Кефан стоял рядом с Террином, будто защищал его.

— Я думал, ты погиб, — он посмотрел на кровь на груди Террина, на Фендреля на земле. — Он… похоже, в конце он…

Кефан не смог закончить, порыв силы пронесся по земле. Волна магии была такой сильной, что видели даже смертные глаза. Террин и эвандерианцы упали на землю, волна магии сбила Холлис, вырвала Фендреля из ее рук, тело откатилось на пару ярдов.

Армия Одиль завизжала. Они побежали от магии в темные тени Ведьминого леса. Холлис поднялась и посмотрела в сторону взрыва.

— Проклятье! — выдохнула она.

Стена лоз пропала. Просто пропала.

Ничто не мешало пройти, ничто не мешало видеть развалины города. Ничто не мешало смотреть на разбитую улицу, центр города, где на монолите стояла сломанная статуя, ладонь в воздухе пылала красным светом, словно поймала солнце, спускающееся за горизонт.

— Айлет, — Холлис вскочила на ноги. — Айлет!

Вспышка движения, сияние крыльев. Холлис повернулась и увидела, как Террин побежал к идолу. Она почти видела белого сияющего дракона, летящего за ним.

ГЛАВА 19

Время пропало. Или его и не было.

Айлет застыла на месте. Тьмы не было, ведь для нее нужно было отсутствие света, а света тоже не было. Где-то далеко что-то горело. Ее голова. Ее кожа, ее волосы. Металл впился в ее череп, сила прожигала его, загорались ветви магии. Она ощущала это, ее рот открылся, горло сдавило, легкие сотрясались. Она кричала от боли.

Но это было не важно. Не тут.

Тут была только тишина. Пустота. Без формы, кроме ее личности, застрявшей в центре пустоты. Она была всем, что существовало, одинокой вселенной.

А потом… чувство. Не ее.

Сущность.

Радость.

Вспышка жизни и звука ударила по ее ощущениям. Айлет пыталась поднять руки, закрыть глаза, подавить это. Но у нее не было ту ни ладоней, ни глаз, она не могла остановить это. Радость гремела в ней, обвивала ее душу. Она ощущала, как черные нити впились в ее зрение, открыли его шире, заставили ее видеть глубже. Во тьме духа и чужом существовании. Воспоминания…

Она видела живой мир под новым белым солнцем, мир мерцал и сиял, его реки были полны эйтра, горы были высокими, синими и живыми. Она видела, как большие города росли, поднимались из земли из кристаллов и льда. Они дрожали музыкой, чаропеснями, которые были сложнее и красивее, опаснее тех мелодий, которые она играла на своих костяных флейтах.

Проходили века. Города поднимались, двигались по миру, как звезды в небе, поднимались в атмосфере, парили свободно во тьме ночи. Существа летали между ними, существа из материи, мерцающие души содержались телах-клетках. Они путешествовали по воздуху и пространству в повозках, которые Айлет не могла описать. Они были из огня, магии и живого эйтра. Существа, которые ехали в них, управляли ими, были потрясающими.

Она попыталась говорить. У нее не было рта, но она пыталась выдавить слово, которое едва мог озвучить ее смертный язык. Илдрир.

Она моргнула…

…и больше веков прошло. Города падали, сияющие башни рушились в шарах огня с неба, ударяли по земле, посылали волны разрушений. Реки эйтра лились из трещин, проникали в глубины мира, пропадали в жаре его ядра. Духи носились по воздуху, крича свои чаропесни, во тьме сверкали разные краски теней.

Айлет ощущала печаль. Гнев. Отчаяние. Не свои, но они текли в ней, настоящие, как кровь в ее венах. Прибежище широко открылось. Не маленькой трещиной, как она видела много раз. Нет. Среди хаоса распахнулась зияющая пасть, словно хотела проглотить весь мир. Айлет ощущала, как ее тянуло. Она закричала, билась, но это было не ее воспоминание, и она не могла отбиться. Темная душа вокруг нее неумолимо тянула ее с собой в вечность мучений.

Тут не было личности. Только давление. Только ужас на ужасе без времени или надежды на конец. Обливис окружал ее, но она не могла им управлять, не могла заставить его слушаться, и у нее не было желаний или цели. Она была отрезана. Отрезана от самой Песни жизни, которая звучала в ее духе с момента начала ее существования, хоть она никогда не понимала этого.

Тут не было великой Песни.

Что это было?

Что-то стало реальным, стало видимым. Трещина в вечности, полоска света. Но ее сущность вдруг стала вспышкой отчаянного желания. Она бросилась к бреши, вывалилась в существование времени, где не было ничего вечного, ни любовь, ни потеря, ни ужас, ни надежда. Мир постоянных перемен.