Адель и 40 оборотней (СИ) - Бакулина Екатерина "Фенек"

Теперь нужно вернуться…

Балансируя с тяжелым грузом, одно неверное движение и сорвется. И страшно даже не упасть, тут не так уж высоко. Страшно — коснуться нитей. Невыносимо смотреть на это, хочется закрыть глаза. И я почти не смотрю, только чуть-чуть подглядываю из-за плеча Халле, он сам стоит вытянувшись…

По лестнице Олин ползет на четвереньках, тащит за собой.

Снимает с крыши на землю.

Я бегу к нему.

Сейчас хоть один кокон открыть, посмотреть… мне страшно говорить о таком, но — если вообще смысл пытаться спасать этих людей, можно ли еще что-то сделать.

У Олина лоб блестит от пота и мокрые волосы на висках. Не столько даже физически тяжело, хотя и это тоже, сколько огромное напряжение.

Паутина кокона поддается с трудом, я вижу, у всех уже потихоньку сдают нервы.

Я не смотрю. Не могу. Очень боюсь увидеть там… что поздно… мое воображение рисует полуразложившихся мух в паутине… но ведь люди еще живы, я чувствую. Не двигаются, но живы. Мне тяжело смотреть, и живот сводит почти до тошноты.

Я отворачиваюсь, закрыв руками лицо.

Слышу треск паутины, которую режет Олин.

— Мальчик, — говорит он, — лет десять-одиннадцать… Сейчас.

Треск снова. Он вытаскивает, освобождая, кладет рядом.

— Дышит… Дел, посмотрит, ты медик.

Да. Немного отпускает. Я оборачиваюсь.

Мальчик. Светлые кудрявые волосы… в чем-то липком местами, но в целом…

Дышит. Пульс очень слабый, но есть. Руки холодные, чуть синеватые губы. Зрачки… слабая реакция на свет, но все же есть. Он без сознания, но живой. Без явных внешних повреждений. Нет следов магии на нем самом. Яд? Но следов укуса или каких-то повреждений на коже я не вижу тоже.

И я не смогу снять действие яда, не очень понимаю все это, здесь нужен хороший врач. Но могу немного поддержать силы в общем, дыхание и работу сердца. Очень надеюсь, что все будет хорошо.

— Ну что, нормально? — Олин смотрит на меня. — Я тогда иду за следующим.

— Да. Я постараюсь помочь, но ему нужен врач.

— Сейчас я сниму всех и мы отвезем.

Он уже собирается идти.

— Олин! — я останавливаю его, хочется подбежать, обнять, но на моих коленях лежит ребенок. — Осторожнее, ладно.

— Конечно, — он кивает. — Слушай, ты, на всякий случай, руками особо не трогай, а то вдруг яд в той слизи, которая на них. Помой руки лучше.

Я аж вздрагиваю. Но он прав.

Олин лезет на крышу, снимает второго, третьего…

После третьего — долго лежит на крыше, отдыхает, раскинув руки, закрыв глаза. Тяжело.

В коконах еще один ребенок и молодой мужчина с разодранным до кости плечом. У него пульс едва улавливается, большая кровопотеря… но хочется верить, что надежда есть.

Четвертый — крупный тяжелый вейр, Олин едва не срывается, пытаясь вытащить его. Не хватает сил. Ветви тонкие, прогибаются, там, где еще держат одного — двоих уже никак. Приходится тянуться даже уцепившись за соседние. Он даже перчатки снимает — в них слишком скользят пальцы… ничего, как-нибудь так… Когда Олин достает наконец, слезает, весь красный и мокрый насквозь, у него трясутся руки.

Последний остался.

— Давай, я что ли? — неуверенно говорит Роин, поглядывая на дерево.

Олин качает головой. Сейчас… Да, сейчас он отдохнет немного, и пойдет за последним. Ничего…

— Слушай, — говорю я. — Могу магией вызвать некоторый прилив сил, сейчас ты будешь чувствовать себя намного лучше. Правда потом будет откат и головная боль.

— А откат когда?

— Часа через два.

— Давай, — говорит он. — Через два часа будет уже не важно.

Это сродни выбросу магии — поднимает все, что есть, активируются резервы организма. Часто и долго такое делать нельзя, но в критической ситуации помогает.

— Сядь, — говорю я.

Подхожу, обхватываю его голову ладонями. Потом веду сзади по шее, по позвоночнику. Я знаю, сейчас он чувствует легко жжение, покалывание. Потом это пройдет и наступит легкость… Самое опасное в таком состоянии — не рассчитать силы, кажется, что ты можешь куда больше, чем на самом деле, а усталость все равно сказывается. «Будь осторожен, — говорю я. — Это не делает тебя сильнее, чем обычно».

Он благодарно целует меня в висок.

Пятый. Последний. Висит с дальней стороны дерева на тонкой ветки. Он некрупный сам по себе, ветка прогибается уже под его весом. Еще и Олина такая держит с трудом… трещит под ним. В какой-то момент мне кажется, что сейчас обломится и рухнет… но Олин успевает. Каким-то чудом удается подпрыгнуть, повиснув на одной руке и второй держа кокон.

— Бросай! — кричит Роин.

Но бросить — едва ли не более рискованный ход. Кокон упадет в паутину и кто знает… Если ловушка, то — разорвет.

Каким-то чудом удается удержаться, найти опору. Кажется, целая вечность проходит, пока я смотрю, как Олин пытается справиться. И еще вечность — пока ему удается добраться до лестницы.

В последнем — женщина.

Олин долго стоит, смотрит на свои руки, сжимая и разжимая пальцы… уже тогда мне кажется — что-то не так. Он без перчаток… Пальцы немеют? Очень надеюсь, что ничего страшного, ведь уже все, осталось только забрать и вернуться.

Вот только уехать и увезти людей мы сразу не можем, на всех нет места.

Отправим спасенных, а потом машина вернется за нами.

До вечера еще долго, но что-то у меня неспокойно на душе.

Глава 15. Война, Нико и гранатомет

Когда мы остались одни — стало немного не по себе.

Отсюда до деревни чуть больше полутора часов, а значит, не меньше трех пройдет, пока за нами вернутся. Сейчас день, тихо… все будет хорошо.

Мы забрали из машины наш обед — четыре большие банки тушенки с картошкой, которые можно согреть на огне, вареные яйца, свежие овощи. Разожгли костер.

Я видела, как Олин полез было за сигаретами, но достал зажигалку, попытался чиркнуть пару раз. Пальцы слушались плохо. Убрал все обратно.

— Как ты? — я села рядом.

Он сжал пальцы в кулак и разжал снова. До конца не разжимались, чуть подрагивали.

— Да ничего. Так, немного, думаю, скоро отойдет. В любом случае сейчас поедем домой, там Рута посмотрит.

Улыбнулся мне, словно говоря — не стоит беспокоиться.

Надеюсь, так и будет.

Вилку он держал чуть неуклюже, но все же справлялся, какой-нибудь помидор тоже нормально мог взять. А вот когда понадобилось почистить яйца, сковырнуть шкурку, тут не давалось, выскальзывало из рук.

— Давай я, — отобрала у него

— Неплохо устроился! — хохотнул Роин. — Такая девушка ему яйца чистит, и прямо при всех!

— Много болтать — опасно для жизни, — фыркнул Олин.

Я щелкнула пальцами, послала маленький светлячок Роину прямо в лоб. Это не опасно, ну, не больше чем просто щелчок, но чувствительно. Пусть знает!

Роин театрально охнул, принялся тереть лоб, но это развеселило его еще больше. Молодые оборотни, что с них взять. Я бы посмеялась тоже, но что-то не давало расслабиться.

Мы долго сидели у костра, говорили. Первые два часа прошли быстро и легко, обед и болтовня… а потом как-то разговоры закончились. Мы сидели молча, поглядывая на дорогу и по сторонам, ждали.

Скоро? Может быть, уже вот-вот… Нет, еще рано, но мы все равно ждали.

И что-то не давало мне покоя. Я не могла понять что. Что-то на грани видимости, на грани сознания.

Когда поняла — вдруг так страшно стало. Дернулась, вытянулась, прислушиваясь…

— Что? — спросил Олин.

Я ведь не схожу с ума? Нет? Это не кажется мне?

— Давай отойдем в сторонку…

Я не уверена, поэтому панику устраивать не хотелось бы.

Олин поднялся.

Я очень боялась, как дальше проявит себя этот яд, боялась, что Олину станет плохо, что он начнет сознание терять. Но, кажется, ничего… вроде бы все хорошо, только пальцы… но ни стрелять, ни управиться с бусинами-щитами он сейчас не сможет. Если вдруг что…