Контракт на мужа (СИ) - Ли Марина
До обеда мы спорили из-за того, какие надписи разместить на пробных майках, а какие оставить в каталоге. Точнее, спорили все, кроме меня. Я все эти фразы вписывала в виньетки незаполненных свадебных приглашений, которые принесла Власта.
— Даже не помню, откуда они у меня, — смущаясь, призналась бывшая работница рекламного агентства, водружая на столик в прихожей Чеси огромную коробку. — Наверное, заказали для кого-то, а заказчик передумал в последний момент.
— Наверное, — пряча глаза, согласилась я и незаметно отодрала адрес и имя покупателя с рыжего картонного бока.
У всех свои тайны, и я последняя, кто станет выступать за их раскрытие.
«Дружбу сексом не испортишь» — в двадцатый раз вывела я чёрной тушью и искоса глянула на Мира. Эту фразочку предложил он. И все, кроме Владки, сделали вид, что не понимают, о чём он. Владка виду не подавала, она и в самом деле ничего не понимала. Она предложила как вариант надписи недвусмысленное заявление «У моего бывшего маленький» (Вы бы видели, каким яростно-торжествующим пламенем в этот момент полыхнули глаза Мира!).
— Не помню, значит не было, — настаивала Власта, а Чеся скорбно советовала:
— Я всё могу, но иногда стесняюсь.
Даже Бро предложила свой вариант — «Даёшь каждому гондольеру по пипидастру!». И только я уныло вписывала фразы в виньетки, ничего не предлагая и старательно не думая ни о чём. Особенно старательно после того, как моя рука, будто сама по себе, старательно начертала на кусочке белого картона одно отчаянно громкое слово: «Хочу».
Когда до меня дошло, что я написала, а главное, почему, я, само собой, воровато огляделась, заметила, что никто даже не смотрит в мою сторону, увлечённо настаивая на своём варианте, спрятала предательскую карточку в задний карман джинсов и предложила:
— Да Бог с ним, народ. Давайте все пять штук напечатаем, разных. Нашли из-за чего спорить. Лучше скажите, как мы всё это продавать станем? Разрешение на торговлю нам получить не нужно?
— Не нужно, — отмахнулась Чеся. — Мы, жители Славной улицы, даже налогов не платим. Блатные мы тут у них — блатнее некуда.
— Блатные… — горько вздохнула Бро, — а по фене ни-ни не смей. И матерок припрячь поглубже. — И столько тоски было в её голосе, что я тут же вспомнила о необходимости ещё раз наведаться к алконавту. То есть, к алкомагу.
Тьфу-ты! В магическую контору, чтобы денег на цензуру положить…
Но пока мы возились с открытками, пока решали, где на Славной выгоднее разместить точку с товаром (Выбор-то ого-го-го! Целых сто метров в длину и три в ширину!), да как вообще всё это будет проходить, пока решали, кто и из чего сделает нам прилавок (у нас у всех руки, как назло, не стой стороны росли, чтобы самим справиться с этой непосильной задачей), пока, когда стало ясно, что кандидатов на эту роль искать негде, орудовали молотком и пилой, приговаривая «глаза боятся, а руки делают», как-то внезапно наступила ночь.
На диван рухнула без сил и без каких-либо посторонних мыслей, почти сразу вырубилась, даже ни разу (здоровьем Брошки клянусь!) не вспомнив об Эларе и сне с его участием…
… Они сами обо мне вспомнили, и сон, и Элар, явились оба ближе к утру. Сон — тягучим маревом, Элар — лёгким, как крылья бабочки, поцелуем.
— Весь день про тебя не думал, — пожаловался он сиплым голосом, а я всхлипнула, уловив в нём перечные нотки возбуждения. — Ни разу не вспомнил даже.
— А я — да, — зачем-то призналась я. — Пару раз… Уйди, прошу, не мучай меня. Ты обещал же…
— Не могу, — жарко выдохнул. — Ты уходи, а я останусь. Сил нет. Третьи сутки не сплю… О двух вещах мечтаю: выспаться и тебя… ну…
— Ну-ну, — фыркнула я, млея и тая в его сильных руках, как мороженое на солнце.
Но он не улыбнулся в ответ. Прижался своим лбом к моему и прошептал нечто совершенно неожиданное:
— Не приходи больше, Вель.
— Что?
— Всеми богами молю, не приходи. Или закончится всё плохо.
Я нахмурилась и поджала губу, не понимая, что происходит. Элар сам заявился в мой сон, а теперь ещё и требует, чтобы я убиралась? Что за…
— Тебе точно не понравится.
— Что?
— Всё! — психанул дюк, не поняв смысла моего вопроса. — Всё не понравится! Потому что всё не так, как ты себе придумала. И это не так, и это, и это тоже, к проклятому цепному Церберу не так!
И при этом тискал и лапал моё тело, так правильно и в таких нужных местах, что я чувствовала себя воском, мягкой глиной в руках мастера.
… В этот раз я проснулась до того, как Бро меня разбудила, но вновь лечь в кровать уже не рискнула. Сердце колотилось, как бешеное, перед глазами всё плыло, а в пижамных шортах вновь разлило свои воды бесконечно огромное озеро Чад. Во рту же, наоборот, пересохло, и я, тихонечко встав с кровати, побрела привычно в ванну.
Кофе той ночью я не пила, до утра рисовала открытки. Раз уж спать всё равно не могу, так хоть пользу причиню себе и окружающим…
И снова я встречала рассвет с медузами-торговками, и снова весь день держалась на крепком, сладком, как сироп кофе, теперь, правда, с трудом сворачивая свои мысли со слов призрачного Элара на действительность.
Открытие кооперативной лавки «Земляне» мы запланировали на ближайший атлантский праздник — День Посейдона, который, если верить более опытным товарищам по несчастью, совмещал в себе день Нептуна и ночь Ивана Купалы.
— Это, конечно, не Новый год, — почёсывая кончик носа, делился своими наблюдениями Мирка. — Новый год тут, как и у нас в конце декабря. Но празднуют Посейдона здесь так — что дым коромыслом… И у них тут, главное, примета есть, что в этот день нужно обязательно купить что-то новое, что-то уникальное и что-то недорогое. Сувениры от землян, живущих на Славной улице… Девчонки, да мы побьём все местные продажные рекорды, если стиснем зубы и…
Внезапно он выпучил глаза, подавившись собственной мыслью, а потом зашипел:
— Ой, б… б… боже какие мы овцы, девки! И я главный баран среди вас! Что ж мы дурью маемся? Надо на все майки, раз они у нас уже есть, напечатать «Я встречал Посейдона на Славной. И мою подпись ниже». Мы все пять сотен за сутки продадим, зуб даю… а потом уже, потом, наймём портниху, пусть она нам тоги на заказ шьёт. И открытки тоже! На каждую надо приписать. «С любовью со Славной».
— Не пейте воду, — процитировала я одну из фраз, одобренных большинством для открыток, — в ней рыбы трахаются. С любовью со Славной… Вы так что ли предлагаете?
Народ заржал — и я вместе с ними. А, чёрт его знает! Может, если все смеются будущий турист-покупатель тоже повеселится и купит…
Но до самого праздника я, на всякий случай, старалась по ночам не спать, урывала минуты для сна после обеда, пыталась закрыть недостаток сна кофе, но… НО! Всё время при этом недобрым словом вспоминала Элара, который, подлец, взбудоражил, обвинил не пойми в чём, и… (про жаркое, влажное, тягучее, как карамель «и» я старалась не думать. Ну его на фиг, такое «и»! Никто не знает, чем оно кончится…)
А потом, наконец, пришёл праздник Нептуна, утро которого я в компании чёрных кругов под глазами и литровой кружки кофе встретила на базаре медуз.
Глава 9. Труа бутыль де водка
— И всё же надо было салатиков настругать и дома остаться, — проворчала я, опасливо оглядываясь по сторонам, когда мы прошли сквозь арку, украшенную цветами, которая была входом в аусторию — ресторан под открытым небом.
Чувствовала я себя до безобразия неловко. Во-первых, из-за одежды — хитон и пеплос это только звучит красиво, а на деле два слоя ткани, которые крепятся на твоём теле при помощи трёх булавок и одной цепочки. Во-вторых, из-за Бро, которая осталась на Славной.
— Кто-то из огнецов должен всегда находится на территории, принадлежащей Храму, — пояснила Чеся, когда накануне вечером Мир огорошил нас предложением вытянуть соломинку, чтобы решить, кто не пойдёт веселиться. — Тем более в праздник, когда магией пользуются больше, чем обычно.
