Кэрол Гудмэн - Демон-любовник
Какое-то время я стояла, оцепенев от этой мысли, машинально прислушиваясь к бою старинных часов на башне библиотеки, словно дожидаясь, когда этот звук вернет меня к действительности. Мимо меня пробегали студенты; кружась, падали на дорожку пожелтевшие листья; сновавшие по деревьям белки то и дело спрыгивали на землю, чтобы ухватить желудь, но мысль о том, что мужчина, который во сне занимался со мной любовью, реален, сидела меня в голове словно заноза, не давая мне покоя.
— Если он существует, — вслух проговорила я, — тогда нужно поскорее разузнать о нем все, что только можно!
Слава Богу, никто из студентов не обратил внимания на странную профессоршу, которая, стоя на дорожке, разговаривает сама с собой. Наверное, решили, что я болтаю по мобильному. Интересно, сколько времени пройдет, пока кто-то заменит, что я спятила? Ну а как иначе — учитывая, что я всерьез начинаю верить в существование инкуба? Ладно, об этом потом, решила я, а пока воспользуюсь библиотекой, чтобы найти все, что можно, о своем личном инкубе.
Мне и раньше доводилось прибегать к источникам, чтобы отыскать информацию о демонах-любовниках, но, конечно, не для го, чтобы доказать, что они существуют. Как выяснилось, я пришла как раз туда, куда надо. Количество фольклорной литературы, собранной в библиотеке колледжа, меня потрясло. Тут был целый зал, битком набитый сборниками сказок, мифов и легенд.
Копаясь в энциклопедиях и справочниках, я то и дело косилась на окно — не было ли оно своего рода предостережением тем легковерным, кто рассчитывал обрести здесь волшебные знания? В конце концов, если феи не раз обманывали людей, может, то, что писали о феях, было истинной правдой?
Но с чего-то же надо было начинать.
Кое-что я уже знала: инкуб — это демон в образе мужчины, который пробирается в постель к спящей женщине, Иногда ради того, чтобы иметь детей (наиболее часто приводимым примером ребенка, зачатого от инкуба смертной женщиной, был Мерлин), но чаще чтобы выпивать ее жизненную силу.
Ну, я, слава Богу, не забеременела и до сегодняшнего утра чувствовала себя прекрасно… хотя и заметила, что начала худеть…
Появление инкуба обычно сопровождается ощущением тяжести, навалившейся на грудь.
То же самое чувствовала и я, но этому, скорее всего, можно найти разумное объяснение — приступ астмы, например, внезапная остановка дыхания, которая случается во сне…
Я и раньше знала, что единственный способ отвадить инкуба — это изгнать его, но теперь мне удалось выяснить, что если экзорцизм не сработает (а так, вероятно, бывало, и не раз), можно попробовать поставить на окнах и дверях железные запоры и задвижки.
Может, именно поэтому Брок поставил новенькие железные щеколды на всех окнах и такие же железные стоперы на дверях в моем доме, а Диана Харт и Лиз Бук преподнесли мне в подарок железное изголовье к кровати? При мысли о том, что им известно о ночных визитах демона-любовника, я покраснела и принялась лихорадочно озираться. Интересно, кто еще догадывается, что я по ночам, так сказать, регулярно занимаюсь любовью с демоном? К счастью, единственным посетителем зала (кроме меня, разумеется) был парнишка с жидким хвостиком на затылке — уронив голову на книгу, бедняга спал без задних ног.
В справочнике по демонологии Форстера я вычитала, что в Швеции суеверные домохозяйки вешают на окна амулеты — перевязанные алой ленточкой пучки веток березы и можжевельника, чтобы помешать демону-любовнику пробираться в комнату.
А я-то решила, что Брок хотел сделать мне приятное, чтобы в спальне пахло свежестью!
Но считалось, что самым лучшим способом прогнать инкуба, было обратиться к нему.
«Нужно невероятное усилие воли, чтобы заговорить, когда рядом инкуб, но если жертва сможет сделать над собой сверхъестественное усилие, обратится к нему и попросит инкуба назвать себя, тогда демон исчезнет навсегда».
С трудом оторвавшись от книги, я бросила взгляд на укравшую витраж процессию ведьм.
«Кто ты?» — спросила я.
Разноцветные стеклышки закружились у меня перед глазами. Наверное, мне следовало гордиться собой — как-никак я сверхъестественным усилием воли смогла заставить себя заговорить с демоном, — но почему-то я вдруг почувствовала себя брошенной.
Глава 11
В эту ночь я спала без сновидений. И в следующую ночь тоже. Я просто больше не видела снов.
Наверное, я должна была испытывать облегчение, а вместо этого изнывала от какого-то неясного беспокойства. Мне нравилось просыпаться среди ночи, наблюдать, как тени деревьев дрожат и колеблются в призрачном лунном сиянии, пока луна не скроется за дом и все вокруг не погрузится во мрак. Теперь не в силах уснуть, я вставала, босиком брела в пустую комнату, вытаскивала из стопки одну из рукописей Дэлии Ла Мотт и снова забиралась в постель. Я глотала ее романы один за другим: все эти бесконечные истории о гувернантке и угрюмом хозяине дома, сироте и ее таинственных защитниках, — в качестве дополнительного поощрения выступали многочисленные весьма откровенные любовные сцены. Я читала до тех пор, пока на смену призрачному лунному сиянию не приходил серенький тусклый рассвет.
Несмотря на то, что я зверски не высыпалась, я по-прежнему старалась регулярно бегать по утрам, только теперь уже по лесу. Добежав до хорошо знакомых мне непролазных зарослей жимолости, я останавливалась, и какое-то время слушала, как переплетающиеся ветки с сухим шорохом трутся друг о друга. Я прислушивалась, не бьется ли запутавшаяся в зарослях птица, но вокруг было тихо и грустно. Я вспоминала висевший в Бриггс-Холле триптих, всех этих фей и демонов, навсегда покидающих этот мир, пробирающихся в другой как раз через такие заросли, и чувствовала, как у меня щемит сердце. Каково это — навсегда оставить родной дом, знать, что обречен вечно брести, пробираясь сквозь ажурный лабиринт спутанных ветвей, стены которого с каждым годом становятся все уже, готовый в любой момент сомкнуться над тобой? На обратном пути домой меня преследовали воспоминания об изгнанниках — мне начинало казаться, что я тоже одна из них. Я понимала, что это глупо: в конце концов, необходимость жить в трех часах езды от Нью-Йорка трудно назвать изгнанием, а бегство призрачного любовника — серьезной утратой, — и тем не менее теперь возвращалась с утренней пробежки уже не в том состоянии радостного возбуждения, как раньше.
Хотя долгие пробежки по лесу и резко наступившая осень вроде должны были бы пробудить во мне волчий аппетит, я заметила, что в начале октября почему-то стала заметно меньше есть. Примерно в то же самое время Феникс перестала готовить.
