Кэрол Гудмэн - Демон-любовник
Я молча кивнула. Кажется, я начала понимать, что происходит с Ники. К обычным трудностям привыкания к колледжу добавились проблемы, связанные, так сказать, с изменением статуса. Декан Бук во время собеседования обмолвилась, что отношения у местных жителей с преподавателями сложились самые что ни на есть сердечные, но, боюсь, в глазах подростков, которые подрабатывали тем, что развозили пиццу, и их родителей, чинивших в их доме замки и вставлявших стекла, это выглядело несколько иначе.
— А как твои родители отнеслись к тому, что ты решила остаться в Фейрвике?
— Ну… у меня ведь только мама и бабушка. Бабушка радовалась, а мама… ну, она сказала, раз у нее нет денег, чтобы платить за учебу, а тут мне дали стипендию, то ее все устраивает. А потом посоветовала научиться чему-то полезному, подыскать себе работу и не тратить время на всякую чепуху. Простите… — В голосе Ники появилась предательская дрожь, и я вдруг заметала, что девочка с трудом сдерживает слезы. — Наверное, вам не хочется все это знать…
Я взяла ее за руку — какая же она худенькая, ну просто птичья лапка, с тревогой подумала я.
— Нет-нет, Ники. Я сама еще маленькой потеряла родителей, меня растила тетка, которая была уже слишком пожилой и слишком много работала, чтобы «создать атмосферу семьи». Так что я знаю, каково это — жить в неполной семье.
Ники кивнула, по щеке ее скатилась слеза. Она сердито смахнула ее рукавом.
— Думаю, именно поэтому декан Бук поселила меня в одной комнате с Марой. Мара тоже всех потеряла. По сравнению с тем, через что ей пришлось пройти, мои проблемы кажутся такими… ничтожными!
— Наверное, всегда полезно сравнить свои проблемы с чужими, — пробормотала я, невольно вспомнив при этом свое утреннее раздражение. — Но, как говорит мама моей подруги Энни, своя царапина всегда сильнее болит! К новой обстановке обычно нелегко привыкнуть, это естественно. И хорошо, когда есть с кем поговорить… Кстати, а твои школьные подружки — они по-прежнему живут в городе?
— Нет, из всех остался только мой парень, Бенни. Мыс ним когда-то думали вместе поступать в Нью-Йоркский универ, но когда я получила стипендию, он решил, что тоже останется — поступит в двухгодичный муниципальный колледж. Я сказала, что это глупо, что мы сможем видеться в выходные, и что мне не нужны такие жертвы, потому что тогда лучше уж сразу расстаться. Короче, он не послушал — торчит в городе, злится на всех, ну а я, естественно, оказалась виновата.
— Ну, надеюсь, Ники, ты понимаешь, что он не прав. Это ведь не ты приняла за него решение.
Слава Богу, мысленно перекрестилась я, мы с Полом избежали этой ошибки. Теперь я понимала, почему у Ники постоянно такой несчастный и пришибленный вид. Учитывая полное отсутствие поддержки со стороны семьи, идиотское поведение ее приятеля, сделавшего ошибку, а потом свалившего вину на нее, и связанный с поступлением в колледж неизбежный стресс, удивительно, как ей вообще удается держаться.
— Послушай, — предложила я, — если тебе вдруг захочется поговорить, приходи ко мне. И не стесняйся. Я живу рядом с кампусом…
— В старом доме Ла Мотт, — просияв, перебила Ники. — Когда я была маленькая, то часто играла в лесу за домом. Знаете, я всегда думала, что красивее его в городе просто нет. Хорошо, что в нем снова живут. И не обращайте внимания на то, что о нем болтают… ну что он вроде как проклятый… Никаких привидений в нем отродясь не было.
Мое героическое решение заняться проблемами Ники, вместо того чтобы ныть по поводу своих собственных, мгновенно улетучилось. И виной всему была не только невинная фраза Ники насчет ходивших в городе слухов, что «Дом с жимолостью» облюбовали привидения, но и последовавший за этим разговор. Я старалась убедить себя, что это всего лишь глупые деревенские сплетни. Старый дом много лет стоял пустым, а до этого там жила писательница, отличавшаяся довольно экстравагантным поведением, — стоит ли удивляться, что ее жилище приобрело репутацию «нехорошего места». Но то, что потом сказала Ники, заставило меня прикусить язык. Я спросила ее: может, местные жители считают, что в доме поселился призрак Дэлии Ла Мотт?
— Нет, — она покачала головой, — не ее самой, а ее любовника.
— Любовника? — удивилась я. — Но я считала, что Дэлия Ла Мотт жила затворницей.
— Угу, но местные до сих пор уверены, что она заперлась в доме, потому что у нее был тайный любовник. Ходят слухи, что многие видели мужчину, прятавшегося в лесу за домом, а кое-кто клянется, что замечал мужской силуэт в окне ее спальни. Говорят, она была помолвлена, а он ее обманул, и тогда она убила его, и теперь его призрак бродит ночами по дому. Вот его-то, мол, и видели в окне!
Я фыркнула.
— Кажется, что-то такое я читала у Фолкнера. «Роза для Эмили», кажется.
Я проводила Ники до аудитории, где Феникс читала лекции, и поспешила к выходу. Но тут я вдруг вспомнила пыльный смерч, принявший контуры мужской фигуры, который я заметила у кромки леса, потом лицо мужчины из своего сна — лицо, которое растаяло в воздухе, едва я осмелилась заговорить. Какой смысл дурачить себя? Возможно, мое нынешнее дурное настроение объяснялось тем, что сон закончился до того, как мой демон успел заняться со мной любовью?
Поймав себя на этой мысли, я словно приросла к дорожке — это произошло так неожиданно, что юноша, который шел следом за мной, едва не сшиб меня с ног. Что со мной происходит? Неужели причиной ночных кошмаров была моя сексуальная жизнь — вернее, отсутствие таковой?
Только то, что я испытала минувшей ночью — этот миг узнавания и потрясения, которые я прочла в его глазах, — почему-то выглядело не как ночной кошмар… и уж тем более не как сон. Мужчина казался таким же живым и реальным, как то исполинское дерево, что росло справа от меня… как гранитные башни библиотеки, видневшиеся в конце дорожки, по которой я шла.
Странная мысль вдруг поразила меня… хотя я писала о сверхъестественных существах — вампирах, инкубах, феях, — мне почему-то никогда не приходило в голову, что они существуют на самом деле. Появление в литературе образа демона-любовника я трактовала исключительно как психологический прием, литературный троп,[3] своего рода символ сильных желаний, подавленных фантазий, невысказанную попытку взбунтоваться и как-то изменить сложившуюся ситуацию. Но если образ демона-любовника так часто мелькает в романах, автором которых являются женщины, не означает ли это, то он существует?
Какое-то время я стояла, оцепенев от этой мысли, машинально прислушиваясь к бою старинных часов на башне библиотеки, словно дожидаясь, когда этот звук вернет меня к действительности. Мимо меня пробегали студенты; кружась, падали на дорожку пожелтевшие листья; сновавшие по деревьям белки то и дело спрыгивали на землю, чтобы ухватить желудь, но мысль о том, что мужчина, который во сне занимался со мной любовью, реален, сидела меня в голове словно заноза, не давая мне покоя.
