Ирина Котова - Королевская кровь

— У нас тоже носят штаны, как у вас!

— А почему вы не накрашены?

— Вам нравится дворец?

— А когда свадьба?

Ангелина уже четыре часа сидела на подушках, на софе огромного холла, где разместился на креслах, полу, подоконниках и бортиках фонтана весь полусотенный гарем, и говорила, говорила, говорила, испытывая при этом полное ощущение, что попала обратно в школу. Им принесли лимонад и сладости, и она периодически останавливалась, пила, иначе сорвала бы голос. Девочки были крайне шумны и любопытны, и на ее вопросы, которые она-таки ухитрялась задать, отвечали все вместе, перебивая друг друга, пока она не попросила отвечать хотя бы по очереди. Странно, но ее послушались. Тут вообще многое было странно. Не было убийственных и ревнивых взглядов друг на друга и на нее, хотя вроде как она по статусу была им соперницей. Младшие слушались старших, и, хотя ссоры вспыхивали то тут, то там, это было не змеиное шипение, а, скорее, куриное рассерженное кудахтанье, неизбежное в любом женском коллективе. Не было ленивого равнодушия или уныния на лицах, скорее, они действительно вели себя как группа на курорте. Будто на отдых сюда приехали. Воспользовавшись паузой, принцесса спросила:

— А вам не скучно здесь? Ведь вы заперты на женской половине, я вот уже не знаю, чем заняться. Девочки замолчали.

— Мы совсем не заперты, — с некоторым удивлением сказала старшая, которую, как Ангелина уже знала, звали Зара. — Мы можем ходить, куда хотим, кроме покоев Тена Нории. Гулять можем ходить в город, если захотим, да каждый день и гуляем. К родным можем в гости зайти, у тех, у кого они в Истаиле живут. Даже погостить, если соскучимся. А здесь, — она помолчала, подбирая слова, — здесь мы хозяйки, сюда из чужих людей никто не зайдет, это наше место. У каждой своя комната, служанка.

— Никто не зайдет, кроме Влыдыки? — уточнила Ангелина.

— Ну конечно, это же его дом, и он не чужой, — растерянно ответила Зара. — Мужчина имеет право заходить к своим нани-шар.

— И не чужой, не человек, — пробормотала Ани, сбитая с толку такой точкой зрения. — А что значит «тен»? И что такое нани-шар? Девушка замялась.

— Я не знаю, как перевести на ваш язык. Это как жена от народа, но только не навсегда. Старшие дочери уважаемых семейств. Мы можем уйти, если захотим. Но мужчины наших семей будут рады, если мы вернемся беременными от Владыки. Это как… благословение? И тогда к семье приходит еще больший почет. А Тен и значит «Владыка», держатель жизни. Он поит своей силой Истаил и земли вокруг, дает нам воду и прохладу. Когда он вернулся сюда, здесь везде был зной и песок, мы жили в Песках, воды было мало. А благодаря ему Город снова живет, и земля больше не страдает от жары. Ангелина помолчала. Это было немного слишком. Одно дело движением пальца салфетки творить, или даже в дракона перекидываться. И совсем другое — то, что она услышала. И она впервые задумалась о том, какой же силой должен обладать Нории из ветви Вайлертин, чтобы озеленить многие и многие километры пустыни, и вызвать с неведомой глубины воду. И снова пообещала себе вспомнить, откуда ей известно имя этого рода. В холле царило молчание, гомон куда-то делся, она оглянулась — в дверях стоял Нории, словно услышавший, что она о нем думала, и с улыбкой смотрел на женщин. Если б она только знала, что буквально полчаса назад ему сообщили, что невеста опять пропала, и он уже взлетел в небо, сердясь и пытаясь отыскать ее, и как с облегчением увидел ее пламя во дворце и с опаской шел сюда, ожидая чего угодно от непредсказуемой Рудлог. И как отлегло от сердца, когда он увидел обычные женские посиделки и болтовню, и подумал, что, может, она тоже гораздо больше женщина, чем пытается показать.

— Ангелина, — принцессе было очень странно слышать свое имя, потому что до этого он никогда его не произносил, — тебя ждет ужин и прогулка.

— Я договорю, — произнесла она, снова на его глазах покрываясь коркой льда, — и поужинаю. Подождите меня, если хотите присоединиться.

— Хорошо, — и, словно здесь хозяином был не он, а она, Владыка-дракон развернулся и ушел. Внутри кольнула иголочка стыда, потому что это была намеренная и недостойная грубость, будто она хотела указать ему на его место. А Нории, в свою очередь, не позволял по отношению к ней ничего грубого или недостойного. За исключением собственно похищения, конечно. Девушки смотрели с какой-то смесью ужаса и неодобрения, а Зара сказала:

— Зачем вы так? Он же добрый, хоть и строгий, и побаиваемся мы его иногда. Но никого из нас никогда не обижал. И, — добавила она мечтательно, — как мужчина он выносливый и ласковый.

— Он увез меня от моей семьи, из моей страны, — попыталась, как ребенку и непонятно зачем объяснить Ани, сделав вид, что не услышала последней фразы, хоть именно на ней девушки закивали и разулыбались.

— Против моей воли, понимаете? Хочет сделать меня своей женой, а я не хочу.

— А почему? — полюбопытствовала старшая. Как объяснить так, чтобы было понятно?

— Он мне чужой, я его не знаю. И я домой хочу. Вы говорите, что можете уйти, когда захотите, а я не могу. А дома — родные, обязательства.

— У ваших женщин слишком много обязательств, — рассудительно проговорила нани-шар, до этого жадно слушавшая о положении женщин в их стране, и Ангелина поняла, что некоторые культурные различия не преодолеть за несколько часов общения. Попрощалась, поблагодарила за компанию, и медленно пошла к себе. Чтобы никому не показалось, что она спешила.

Стол был накрыт, и в кресле ждал ее Нории. Спокойно ждал, не высказав ни неудовольствия, ни гнева ее поведением. Видимо, подумалось ей, готов терпеть что угодно, только чтобы она согласилась. Она в своей прошлой жизни регулярно общалась с особами королевской крови, в истоках родов которых стояли Боги. И никто из них не был и не мог бы быть покорной овечкой, потому что божественная энергия создавала совершенно определенный темперамент.

Да, отличающийся друг от друга, со своими сильными и слабыми сторонами. Но никогда — покладистый. Даже самый сдержанный из них, император Йелоувиня, который, казалось, годами мог сидеть на троне с одинаково безразлично-улыбчивым выражением лица, по слухам, иногда срывался так, что летели головы, а Небесный дворец, пострадавший от буйства стихии, приходилось отстраивать заново. Да и что далеко ходить, сама она, несмотря на все самообладание и соблюдение норм этикета нет-нет да впадала в приступы фамильного гнева, которые могла погасить только мама. Правда, это было давно. А уж вспомнить темперамент матушки… дворцовый люд иногда ходил чуть ли не на цыпочках, склоняя голову, и разговаривая исключительно шепотом. Поэтому не верила она в это спокойствие, каким бы убедительным оно не было. И держалась настороже. Но это не означало, что не нужно признавать свои ошибки. Хотя сделать это иногда труднее, чем прыгнуть с обрыва вниз. Принцесса под внимательным взглядом зеленых глаз уселась в подушки, выпрямила спину: