Эхо прошлого - Диана Гэблдон
— А вы перестанете спать с богатыми женщинами за деньги.
Он криво усмехнулся.
— Вот именно. — Он встал и глубоко поклонился мне. — Мадам, беседовать с вами было истинным удовольствием.
Он почти дошел до двери, когда я окликнула его:
— Мсье Бошан!
— Да? — Он обернулся и посмотрел на меня — темноволосый, стройный мужчина с выражением насмешки — и боли — на лице.
— У вас есть дети?
Он удивился.
— Не думаю.
— Мне просто стало интересно. Прощайте, сэр.
Глава 75
Sic transit gloria mundi[120]
Шотландское нагорье
От фермы в Балнейне идти пришлось долго. Начало января в Шотландии, как всегда, было мокрым и холодным. Очень мокрым. И очень холодным. Но бесснежным. Уж лучше бы началась вьюга — может, хоть это охладило бы нездоровый пыл Хью Фрэзера. Но вместо снега уже несколько дней лил дождь, нагоняя хмарь. От него чадили очаги, и даже та одежда, которая оставалась в доме, становилась влажной, холод пробирал до самых костей, и казалось, что ты никогда уже не согреешься.
Я пришла к этому убеждению несколько часов назад, но если я не хочу пробираться сквозь дождь и грязь, мне остается лишь одно — лечь и умереть, а я пока не настолько отчаялась. Пока.
Скрип колес вдруг сменился хлюпаньем — они снова застряли в грязи. Джейми пробормотал себе под нос что-то исключительно неподобающее для похоронной процессии, а Йен попытался скрыть смешок за кашлем и раскашлялся по-настоящему. Его надсадный кашель звучал хрипло, словно лай большой усталой собаки.
Я вынула фляжку с виски из-под плаща — вряд ли жидкость с подобным содержанием спирта смерзлась бы в лед, но я решила не рисковать — и передала Йену. Он принялся пить, хрипя, словно его сшиб грузовик. Кашлянул еще пару раз и вернул мне фляжку, кивнув в знак благодарности. Из его красного носа непрерывно текло.
Как и изо всех носов вокруг. Для некоторых причиной было горе. Однако в большинстве случаев виной, скорее, была погода или насморк. Мужчины молча столпились — уже не в первый раз — вокруг гроба, дружно подняли его из грязи и переставили на скалистую часть дороги.
— Как ты думаешь, сколько лет прошло с тех пор, как Саймон Фрэзер в последний раз был дома? — шепотом спросила я у Джейми, когда он вернулся, чтобы занять свое место рядом со мной в конце процессии. Он пожал плечами и вытер мокрый нос мокрым платком.
— Много. У него для этого, похоже, не было причин.
Видимо, нет. Прошлой ночью мы бодрствовали на ферме — она была лишь немногим меньше Лаллиброха, но построена похоже, — и я узнала многое о военной карьере и деяниях Саймона Фрэзера. Однако в надгробных речах, к сожалению, не упоминалось, когда и в какой последовательности он совершил эти подвиги. Если он и правда побил всех, о ком рассказывали, у него вряд ли оставалось время даже на то, чтобы сменить носки между военными кампаниями, не говоря уж о возвращении в Шотландию.
К тому же имение ему не принадлежало — он был вторым из девяти детей. Его жена, маленькая bainisq, плелась в голове процессии, опираясь на руку деверя Хью. Видимо, у нее нет собственного поместья, раз она живет с семейством Хью, и нет детей — или они живут далеко от нее.
Интересно, довольна ли она тем, что мы привезли тело ее мужа домой? Может, она предпочла бы просто знать, что он геройски погиб где-то далеко, выполняя свой долг, а не иметь дело с его жалкими, пусть и профессионально упакованными, останками?
Разумеется, она не выглядела счастливой, но ей определенно нравилось быть центром внимания. Ее морщинистое лицо разрумянилось и словно бы даже разгладилось во время ночного торжества, и она шла за гробом мужа, не жалуясь на усталость.
А виноват во всем Хью, старший брат Саймона и владелец Балнейна — егозливый старичок ростом едва ли выше своей невестки, — и его романтические идеи. Это он предложил упокоить Саймона, самого бравого воина рода, не на фамильном кладбище, а в месте, более всего соответствующем выказываемым ему чести и почтению.
Bainisq произносится как «банн-ишг» и означает «маленькая пожилая женщина». Я смотрела в спину Хью и размышляла: «маленький пожилой мужчина» — это «ишг» или нет? Но спрошу я об этом не сейчас, а только когда мы вернемся домой — если, конечно, нам удастся все завершить до полуночи.
Наконец мы увидели Корримони. Джейми сказал, название означает «яма в болоте». Так и было. Внутри похожей на чашу котловины возвышался небольшой холм. Он состоял из множества речных камней величиной с кулак, а иногда и с голову. А вокруг этой мрачной, серой насыпи высились стоячие камни.
Я невольно сжала руку Джейми. Он удивленно посмотрел на меня, потом увидел, на что я смотрю, и нахмурился.
— Саксоночка, ты что-нибудь слышишь? — спросил он.
— Только ветер. — Он рыдал вместе с похоронной процессией, вторил coronach — похоронной песне Хью, — но когда мы вышли на пустошь, завыл и окреп: полы плащей и подолы юбок взмывали вверх, словно крылья воронов.
Я настороженно смотрела на стоячие камни, но мы остановились у самой насыпи, а я так ничего и не ощутила. Насыпь оказалась так называемой «коридорной гробницей», обобщенно их еще называют «Каирн-Клава». Не знаю, как это переводится, но дядя Лэм хранил много фотографий подобных мест. В особые дни коридоры в подобных гробницах оказываются на одной линии с определенными астрономическими объектами. Я бросила взгляд на хмурое, плачущее небо и решила, что сегодня вряд ли один из таких дней.
— Мы не знаем, кто был там похоронен, — сказал нам Хью несколько дней назад. — Но он наверняка был каким-нибудь великим вождем — а иначе зачем строить такую гробницу?
— На всякий случай хочу спросить — тот великий вождь все еще лежит
