Ведьмин костёр: обожжённые любовью - Татьяна Геннадьевна Абалова
– А это тогда что?
Он порылся в своей изношенной суме и вытащил на свет небольшой тканевой сверток. Раскатав его на столе, показал мне кивком на содержимое. Я отшатнулась, увидев рыжий локон, перевитый шелковой ленточкой.
– Что это? – придя в себя от волнения, я наклонилась, чтобы рассмотреть.
Уж больно волосы были похожи на те, что я так любила навивать на палец. Сжалось болью сердце. Нет больше моего Игоря. Чей–то чужой локон принес путник. Да и вроде цветом посветлей, чем был у любимого.
– Брат со своей головы срезал. Сказал, ищи такую же, как я, поцелованную солнцем. Пусть придет.
– Как зовут его? – выдохнула я, беря ленточку с пучком волос в руки.
– Чего это ты здесь разложился, будто у себя дома? – ответить нищему не дала появившаяся за спиной Добронега. – Поел? Попил? Ступай своей дорогой, иначе сейчас позову людей.
– Я не сделал ничего плохого, – человек втянул голову в плечи. – Дай, хозяюшка, еще немного погреться.
Перехожий человек суетливо дернулся, понимая, что вперенный в него грозный взор ничего хорошего не сулит, сгреб свою суму да неудачно. Из нее вывалились нитка бус, недорогие серьги, женский головной платок. Я неуклюже присела, чтобы собрать оброненное, и увидела, что незнакомец бос. Это в зимнюю стужу–то? А ножка у него маленькая, будто женская.
– Давай–давай, пошевеливайся, – Добронега указала пальцем на дверь. – Народ только смущаешь.
Я поднялась, опираясь на скамейку. Живот мешал быть более ловкой. Торопливо засунула в нищенскую суму не только выпавшие вещи, но и каравай со стола. Пошла, точно привязанная, за перехожим, когда тот заторопился к выходу. Хотелось поточнее расспросить про «брата».
На улице выпал свежий снег, во дворе дети катали снежную бабу. У ворот девицы со смехом бросали сапожки, чтобы узнать, с какой стороны придет жених. Знакомые гадания. Парни устроили молодецкую свалку, играя немеряной силой. Все, как и положено в Святки.
– Постойте! – окликнула я незнакомца у распахнутой настежь двери. – Почему вдруг решили, что я та самая сестра? Вдруг ошиблись и другой нужно показать весточку?
Я протянула рыжий локон, чтобы вернуть, но нищий не взял.
– Оставь себе. Он сказал, что я сразу узнаю. Я и узнал, – незнакомец перевел с меня глаза на Добронегу, которая из глубины палат зорко следила, чтобы перехожий человек покинул дом. У меня у самой от ее взгляда мороз шел по коже. – А ей скажи, – вдруг кивнул нищий на старшую княжескую жену, – чтобы поласковей с людьми была. Хотя бы перед смертью. Боги спросят с нее.
Меня сильно поразили слова незнакомца. Я застыла, переваривая сказанное. Очнулась, услышав, как под шагами незнакомца скрипит снег. Вспомнила, что на нем нет обуви, и кинулась следом. Тронула за локоть.
– Подождите. Возьмите мою обувку. У меня есть другая. А вам надо. Иначе замерзнете, – вот вроде и никчемный с виду человек, а язык не поворачивался обращаться на «ты».
– Я привыкший, – нищий покачал головой.
– Да помогите же мне! Не видите, живот мешает снять чуни, – я подняла юбку, под которой открылись войлочные башмаки. Вопреки желанию князя я не надела сафьяновые сапожки, рассудив, что их под длинным сарафаном все равно видно не будет.
Опершись о плечо нищего, потрясла ногой, заставляя чуню сползти. Потом потрясла второй. В довершение сняла с себя пуховую шаль, которую накинула больше для того, чтобы живот прикрыть, чем обогреться.
– Берите, от души даю! – попросила, уловив его удивленный взгляд, нацеленный на мой живот. – Не возьмете, так и останусь стоять босиком на морозе.
Нищий смилостивился. Сел на снег и натянул чуни на себя. Улыбнулся какой–то радостной мальчишеской улыбкой, показывая обутые ноги.
– В самый раз.
Укутавшись в мою шаль, незнакомец поклонился в пояс.
– Великая Ткачиха не обделит вас милостью.
Развернулся и пошел, не оглядываясь.
Ноги мерзли, и я быстро поднялась на крыльцо. Встав на деревянный порог, оглянулась. Нищий удалялся, не оставляя на снегу следов. Я моргнула, не веря своим глазам. А он смешался с толпой гуляющих и… исчез.
– Что он тебе сказал? Покажи, что у тебя в руке?
Так и знала, что Добронега устроит допрос. Не удержится, чтобы не проявить свою власть. Можно было ответить дерзко, что не ее ума дело, о чем мы с нищим говорили, но решила на рожон не лезть. С нее станется в волосы вцепиться. Видно же, что крута нравом. Такую и князь не остановит. Потому и отселил от себя, чтобы меньше вмешивалась.
– Он мне весточку от родного брата передал, – я открыла ладонь с рыжей прядью.
Добронега посмотрела на нее недоверчиво. Скривила брезгливо лицо.
– Если вздумаете сговориться против князя и учинить ему беду, я лично с тебя, чужеядки, шкуру спущу.
– Не вам меня попрекать хлебом, – не выдержала я. Еще никто меня чужеядкой не называл. – Не с вашего стола ем.
– Мой сын наследник всему. И из кармана сына каждый грош, что на тебя его отец тратит, убывает. Поэтому все, что здесь происходит – мое дело. Отдала шаль нищему – считай в мой карман влезла. А раз без спроса отдала, то по всему выходит – своровала.
Я закусила губу, заставляя себя промолчать.
Глава 16
Улана, как почувствовала, что я попала в беду, выросла рядом.
– Вам нехорошо? – всплеснув руками, нарочито громко произнесла служанка.
Я кивнула, и тогда она подхватила меня под локоть и повела наверх. Я спиной чувствовала полный ненависти взгляд Добронеги. Хоть и старались родители дать ей красивое имя, не было в ней ни добра, ни неги.
Только вошли в горницу, как следом влетел князь.
– Почему босая? Я на лестнице увидел, что ты без обуви. Улана, быстро принесли горячей воды.
Подхватив меня на руки, усадил на кровать и, укутав плечи пуховым одеялом, принялся растирать стопы. Мне было страшно неловко, что передо мной на коленях стоит см правитель Града и греет дыханием мои ноги. Я чуть ли не наяву ощутила, как горит на спине кожа, которую пригрозилась спустить с меня Добронега.
– Кто я вам? – не хотела лишний раз вопрошать, но спросила.
– Богами данная,
