Бессердечное небо - Каролайн Пекхам
— Ни один мой сын никогда не склонится перед гребаным Вега, — прорычал отец, его верхняя губа изогнулась, когда он посмотрел в глаза моей смерти и потребовал ее для себя. — Я предложил тебе мир, но ты отказался, и теперь я забираю обратно привилегию, которую даровал тебе при твоем зачатии. Возвращайся к звездам, Дариус. Возможно, они будут добрее к тебе после смерти, чем при жизни.
Он оттолкнул меня от себя, и я упал, мои конечности не реагировали на мои команды и ничего не делали, чтобы остановить меня, когда я рухнул обратно в грязь и уставился на звезды, которые так презрительно обошлись со мной за мою слишком короткую жизнь.
Лайонел плюнул в меня, перед тем как уйти, и единственное, что я мог ощущать, это глубокую лужу крови, растекающуюся вокруг меня от лезвия, которое осталось в моем сердце.
Мои губы раздвинулись для слов, которые я не смог произнести, и чувство разочарования заполнило меня, когда я понял, что снова подвел ее.
Я предложил Роксании Вега звезды и не дал ей ничего, кроме грязи. Я всегда знал, что недостаточно хорош для нее, и теперь моя смерть пришла ко мне в спешке, такой же короткой и бессмысленной, как моя жизнь, а я даже не смог подарить ей голову человека, который причинил ей столько боли.
Я цеплялся за любовь, которую испытывал к ней, когда начал ускользать из этого мира, унося ее с собой, позволяя себе погрузиться в ощущение того, что меня крепко держат в ее объятиях, и зная, что это единственное место в этой или следующей жизни, где я когда-либо захочу жить.
Я никогда не заслуживал ее. Но она все равно была моей. Хотя бы на короткий промежуток времени. Поэтому, как бы мне ни везло, я знал, что был благословлен в одном, самом важном смысле. Я вкусил жар ее поцелуя и утонул в тяжести ее любви, был поглощен ею, принадлежал ей и стал целым благодаря ей.
Я не был хорошим человеком. И уж точно не был идеальным. Но я был ее.
В жестоком небе надо мной одна за другой начали гаснуть звезды, словно они теперь отвернулись от меня, увидев мою неудачу и потеряв ко мне всякий интерес.
Но потом появилась одна светящаяся точка, которая горела настолько ярче их, что отбросила их на задний план, и я увидел ее, парящую в небе, горящую жарче самого солнца. Она была так бесконечно прекрасна, так могущественна, так сильна.
Мое сердце.
Моя любовь.
Моя королева.
И именно так я и хотел уйти из этой жизни, потому что, когда дело дошло до этого, я понял, что она — всё, что мне нужно. Единственное, в чем я когда-либо по-настоящему нуждался, и в течение короткого промежутка времени она принадлежала мне. И этого было достаточно.
Есть только она.
Орион
Дарси погналась за мной в длинную траву, далеко за пределами битвы, и я убрал меч в ножны, когда оказался достаточно далеко, чтобы защитить убегающих повстанцев. Я повернулся к ней лицом, мое сердце сжалось в тисках звезд, наблюдавших сверху, моя судьба вот-вот должна была решиться, когда я позволил ей подойти ко мне.
Мне пришлось увести ее от Джеральдины, и я молился, чтобы с ней все было хорошо, но, по крайней мере, у нее появился шанс теперь, когда Дарси последовала за мной сюда.
Я вздохнул, привстав на ноги и понимая, что этим поступком я вполне могу подарить себе смерть. Но лучше так, чем видеть, как женщина, которую я люблю, навсегда канет во тьму этого Теневого Зверя.
Когда она взяла меня на прицел, ее черные глаза едва блестели кольцами нашей связи, она зарычала и побежала быстрее ко мне. Времени у меня было в обрез. И я знаю, что мое следующее действие станет авантюрой, в которой моя жизнь будет зависеть от броска костей, которые я сейчас брошу.
— Я никуда не уйду, Голубок, — сказал я себе под нос.
Я набросил иллюзию на свою спину, рисуя тысячу воспоминаний о нас вместе, отражение нашей любви, пульсирующее в воздухе. Наш первый поцелуй под бассейном у Акруксов, ночь, когда она пришла ко мне с голубыми волосами, день, когда ФБР забрала меня, хорошее, плохое и все, что между ними, вплоть до нашего брачного союза, когда мы овладели друг другом под пристальным взглядом звезд. Я проливаю кровь за нее здесь и сейчас, предлагая каждую частичку прекрасного между нами и каждый болезненный момент, который был вшит в ткань моего сердца. Мы были созданы из этих воспоминаний. Это наша история, наше начало, но это не наш конец.
Я изменил иллюзию, показав ей еще не прожитую жизнь. Надежды, которые я возлагаю на нас, то, ради чего я сражаюсь в этой битве. Она — мечта, которую я не ожидал осуществить, цель, которую я искал. Мне больше не нужны мечты о мальчике, которого я потерял в тот день, когда Лайонел связал меня с Дариусом, мне нужны новые мечты, рожденные ею. Я окунулся во тьму, был окрашен грехом и превратился в нечто холодное и нелюдимое. И все же она нашла способ полюбить меня, и я освободился благодаря этому, поднялся из этой непроглядной черноты, которую так долго познавал, и лег на солнце. Но теперь она, мой свет, оказалась окутана тьмой, и я ни за что на свете не брошу ее.
Поэтому я показал ей жизнь, которую хочу для нас, показал ей детей, о которых молюсь, смех и улыбки, которые клянусь ей подарить. Я показал ей мир и любовь и бесчисленные дни, в которых не будет страданий, а будет только радость. И я пообещал ей это будущее в этот самый момент. Моя жизнь была подношением, которое она могла уничтожить сегодня, или же она могла найти путь ко мне и принять все, что я могу дать, пока еще есть воздух в моих легких, и биение в моем сердце.
— Я твой. И эта жизнь может быть нашей, — взывал я к ней. — Ты моя, и Лавиния не отнимет тебя у меня!
Дарси помедлила передо мной, ее взгляд упал на воспоминания позади меня, когда я встал перед ней без щита, без ничего, кроме рук, поднятых в знак капитуляции.
— Пожалуйста, посмотри на меня, — прохрипел я, с ужасом произнося слова, пока она шла ко мне, мокрая
