Лиза Хендрикс - Бессмертный воин

Когда он открыл двери в свои покои, то увидел Алейду, в одиночестве склонившуюся над толстой книгой и расстеленном на столе листом пергамента. Она сосредоточенно сжимала губы, водя пальцем по строчкам, а затем переписывала что — то пером на восковую табличку. Какое — то время Иво наблюдал за ней, наслаждаясь покоем этой картины до тех пор, пока Алейда не услышала какой — то шум и не подняла голову чтобы определить его источник. Складочка между её бровями стала ещё более заметной.

— Милорд.

Не такое радушное приветствие, как он надеялся, но при этом и не было ожидаемой им враждебности. Он повесил плащ на крюк и закрыл дверь, чтобы никто не услышал о чём они будут говорить, и не разнёс их слова по всему замку.

— Это брачный контракт?

— Да, милорд. И счета.

— Я надеялся, что вы займётесь этим днем, — он подошёл и взял восковую табличку. Судя по всему, она подсчитывала ренту. — Вы удовлетворены?

Она кивнула.

— Да. Я попросила Джеффри прочесть это вслух за ужином, для Освальда и остальных, чтобы они подтвердили всё это как свидетели.

— Я также подтвержу это для всех, чтобы они услышали и поняли всё, — он вернул ей табличку. — Никогда больше не подписывайте контракта, не зная что в нём, Алейда. Теперь вы мой вассал, также как и моя жена, и вы должны заботиться о наших делах.

— Я до сих пор всегда была осторожна, милорд, — её слова обнадежили его, и он развернул табурет так, чтобы он мог сесть напротив неё. — Это внезапное здравомыслие означает, что вы больше не сердитесь на меня?

— Да. Нет, — она вскинула голову, чтобы встретить его взгляд. Обдумывая этот его вопрос, Алейда поджала губы. — Я не знаю.

Он не был уверен, что ожидал услышать такой ответ.

— Вы смущаете меня милорд. Вы угрожаете мне, но в следующую минуту вы так добры. Вы вмешиваетесь в мою жизнь и всё же вы так осторожно добиваетесь меня. Вы берете всё, не спрашивая, и всё же я обнаруживаю, что вы сделали это, — она почтительно коснулась контракта, как если бы это была святая реликвия. — Это так щедро. Не многие мужчины дали бы мне так много, когда у них было бы то преимущество, что есть у вас передо мной.

— Мой отец всегда говорил своим сыновьям, что слишком большое преимущество — это плохая вещь в браке, что муж должен быть щедрым со своей женой. Король дал мне многое, отобрав это у вас. Земли и деньги это… это немного компенсирует всё это, так же как и защитит вас, чтобы ни случилось.

Например, если ваш муж исчезнет, подумал он.

Её глаза сузились, и она посмотрела на него исподлобья.

— Вы желаете защитить меня, — с сомнением сказала она.

— Вы — моя жена.

— И всё же когда ваши люди пришли сюда, чтобы посмотреть свидетельство завершения наших брачных клятв, вы оставили меня одну, — она слегка покачала головой. — Странную защиту вы предлагаете, милорд.

Её голос был спокоен, слишком спокоен, но её слова, будто плетью стегнули по совести Иво. Он опустил голову, посмотрев на свои колени до того, как она заметила как краска залила его шею и даже уши.

— Ари был тут, как и ваши женщины. Вы были в безопасности.

— Я была оскорблена.

— Я не хотел этого.

— А после я должна была пойти на мессу, — продолжила она, не слушая его, разжигая в себе праведный гнев, противоречащий словам о том, что она не сердится. — Тоже без мужа. И там я стояла на коленях и краснела перед отцом Теобальдом, в то время как вы скакали по окрестностям. Ваша охота была удачной, милорд? Это то, что я ему сказала о причине вашего отсутствия. Я думала, что это было лучше, чем просто признать, что я понятия не имела о том, где вы были и почему уехали. Я решила, что ложь священнику была не большим грехом, чем то, что мы делали вчера ночью.

— Это не было ложью, и это не было гре…

— То есть вы охотились? — его слова заставили её подскочить со стула. — Вы оставили меня, чтобы пойти поохотиться?

— Нет. Моему отъезду были другие причины, но я действительно немного поохотился во время своего отсутствия, что означает, что вы не солгали священнику. И при всём при этом, вы не грешили со мной.

— Это не то, что сказал мне отец Теобальд. Он говорил этим утром о тех невоздержанных вещах, что муж и жена должны избегать делать. Мы пропустили многое вчера ночью, я думаю.

— Для мужчины, отказавшегося от женщин, отец Теобальд слишком много об этом знает, — Иво боролся с собой, чтобы его голос оставался спокойным. Он начинал злиться, не он один ошибался. — Ничто из того, чем муж и жена наслаждаются вместе, не является грехом для нормального божьего человека. Относительно оскорбления, всё, что я могу сделать, это лишь снова повторить, что не намеривался оскорбить вас, и сказать, что я не уехал бы от вас, не имея серьезных оснований.

— Так в чём же причина? — с вызовом спросила она.

Он покачал головой:

— Вы не поймёте.

— Я не глупа, милорд. Объясните так, чтобы я поняла. Это наказание за мой острый язык?

— Нет.

— Я вызвала ваше недовольство своим поведением в кровати?

— Нет! Ради бога, Алейда, это то, о чём вы думали весь день? Вы понравились мне, и мне даже не описать словами насколько. Конечно, вам это известно.

— Тогда почему? — потребовала она ответа.

— Я не могу сказать вам.

— Не можете или не хотите?

— И то, и другое, — вырвалось у него, до того как он смог себя остановить. — И теперь вам следует знать, что я буду каждый день уезжать, без объяснений.

Она смотрела на него, шокированная, так, будто он её ударил.

— Каждый день?

— Каждый день, на протяжении всего дня, при любых обстоятельствах, и по той же причине, которая не имеет никакого, никакого! отношения к тому, что было у нас с вами или к тому был или не был я рассержен. Это не мой выбор. Это… то, что я вынужден делать.

— Но почему? — вскричала она.

— Потому, что я должен. Прекрати спрашивать, женщина. Это единственный ответ, который ты получишь.

— Это, — начала она, но Иво придвинулся к ней с предупреждением в глазах, и она замолчала. Со звуком «Хммм» она пошла к своей, лежащей у окна вышивке.

— Потому, что я должен. Потому, что я должен, — повторяла она себе под нос, точно подражая его голосу. Она села, вытащила иглу и воткнула её в ткань:

— Coillons[35]!

Звук любимого ругательства Бранда, слетевший с губ его жены— леди, пусть даже и рассвирепевшей, пусть даже это и было сказано на французском, усыпило осторожность Иво. Он начал смеяться, а когда она повернулась к нему готовая к битве, это рассмешило его ещё больше.

— Я знал, что вы не станете монахиней, пока они не начнут ругаться как портовые моряки.