Молли Харпер - У хороших девочек нет клыков (ЛП)
Я постучала в дверь. Никто не ответил. Обогнув угол дома, я открыла калитку. Смутное очертание собаки бросилось ко мне и остановилось прямо напротив. Мой вызывающий жалость безобразный пес, Фитц, заскулил, немного покружился и сел, уставившись на меня. Низкое рычание зародилось у него в горле, и мое сердце оборвалось. Собственная собака не признавала меня. Я еще могла бы пережить безработицу, новую строгую диету и мамины вспышки раздражения. Но это толкнуло меня на грань немертвого нервного срыва.
-Фитц, это - я, - позвала я, протягивая руку, чтобы он уловил запах. Пес не сводил с меня глаз. Эта собака беснуется и бежит к двери всякий раз, когда по телеку идет «Домино»[2], так что его умственные процессы не слишком быстры. Я уже отчаялась, когда до него, наконец, дошло, и он рванул ко мне, чтобы лизнуть в лицо. Я взвизгнула от радости и позволила ему опрокинуть меня на землю.
- Ээй, как дела у моего мальчика? Как поживает мой Фитц? Ты скучал по мне? - Воркуя как идиотка, я перекатил его на спину и почесала живот.
Судя по всему, Фитц стал результатом случайной связи между Датский догом и люфой[3]. Его шкура была цветом той самой плесени, что любит расти у вас душе. Он был настолько огромным, что стоя на задних лапах, передними упирался мне в плечи. Свободные складки кожи свисали на глаза, так что большую часть окружающего мира он мог увидеть лишь откинув голову назад. Единственное, в чем Фитцу повезло – это то, что я назвала его в честь мистера Фитцуильяма Дарси[4] из «Гордости и Предубеждения».
У меня проблемы в отношении Джейн Остин.
- Мне так жаль, что я пропала, не предупредив тебя, но обещаю все исправить, - заверила я, потрепав его за ушами. На глаза Фитца упали «шоры», когда он наклонил голову для ласки, и это означало, что я прощена.
И именно тогда Зеб, мой лучший друг, с которым мы были как гоп и стоп[5], как Шегги и Вилма[6], завозился с той стороны противомоскитной двери, шатаясь под весом груды распятий.
- Прочь! – выкрикнул он. - Прочь!
Мы с Фитцем разом подняли головы, и я поразилась несметному количеству цепей вокруг тощей шеи Зеба. Золотых, серебряных, усеянных фальшивыми бриллиантами и даже из светящейся оранжевой пластмассы. Зеб шагнул ко мне, выставив перед собой старое распятие из розового дерева, которое обычно висело приколоченным на стене в доме его бабушки МакБрайд.
- Убирайся, демон! Сгинь!
- О, ради всего святого, - закатила я глаза.
Оторопев, Зеб встряхнул крест, как забарахливший фонарик, и снова махнул им в мою сторону.
- Властью Господа нашего, Иисуса Христа, заклинаю тебя!
- Интересная тактика для парня, пятнадцать лет не переступавшего порог церк-аайй!
Я ощутила настоящий конфуз, пропустив удар ножом, особенно, если вспомнить о моих новых кошачьих рефлексах. Могу только сказать, что я этого не ожидала. В средних классах Зеб грохнулся в обморок, когда мы препарировали лягушек. В школе он победил всего в одной драке, и то лишь потому, что Стив МакГи споткнулся и упал на его кулак. Но, тем не менее, вот она я, поддразниваю Зеба за переизбыток аксессуаров в одну минуту, а в следующую - оранжевая пластмассовая рукоятка разделочного ножа торчит из моего живота.
- Ой! Это должно быть дерево, ты, бестолочь. И надо прямо в сердце! - завопила я.
Мой опыт с колотыми ранами был весьма ограничен, но ощущения определенно совсем не те, что от огнестрельной. Холодное, тонкое лезвие, вошло в мою плоть как по маслу. Рассеченные ткани начали чесаться, стоило пошевелить его туда-сюда, зуд раздражал гораздо сильнее, чем боль.
Я зашипела, вытащив нож, и впилась взглядом в ошеломленного Зеба. Рана начала заживать прямо на глазах, фрагменты мускулов и кожного покрова стягивались, чтобы срастись. Я стукнула Зеба по плечу.
- Придурок! – выкрикнула я, отбросив нож.
- Я … я сожалею, - пробормотал он. Шок от содеянного, очевидно, охладил его резвый порыв совершить суровый суд Линча[7]. - Я просто запаниковал.
Фитц бросился за ножом, чтобы принести обратно. Мы с умилением наблюдали за тем, как моя чокнутая собака притащила нож, держа его за пластиковую ручку, и бросила у наших ног. Зеб схватил его и снова вонзил мне в бедро.
- Ой! – взвизгнула я, толкнув его достаточно сильно, чтобы он шмякнулся на спину под весом распятий. - Если ты еще раз меня пырнешь, я тебя убью. Не «хи-хи ха-ха, в шутку убью», а буквально высосу жизнь до капли. И сомневаюсь, что казнь на электрическом стуле станет для меня эффективным наказанием.
Я вытащила нож, снова. Зеб присел так, чтобы поближе разглядеть мою рану, снова. У меня отвисла челюсть.
- Зеб Лавелл, ты что, колешь меня ножом просто, чтобы посмотреть как быстро заживают раны?
- Нет! – защищаясь, воскликнул он.
- Вот сейчас как укушу тебя. - Я забросила нож на крышу его дома и перевела взгляд на изобилие распятий. – Может, снимешь эти идиотские штуки?
- Так ты боишься крестов? – спросил он, защитным жестом удерживая неоновое оранжевое уродство из пластмассы.
- Нет, я боюсь людей, похожих на мистера Ти[8], - покачала я головой. – Городской автомат с жевательной резинкой-то хоть на месте[9]?
- Ну, я помню достаточно из прошлой ночи, чтобы знать, что мне может потребоваться некоторая страховка, - сказал он, снимая ожерелья, но оставив на коленях крест из розового дерева.
Я шлепнулась рядом с ним, размышляя о том, что же сказать дальше. Интересно, «Холмарк»[10] изготавливает «Извини, что пыталась выпить твою кровь и трогала неподобающим образом» открытки? Я решила остановиться на:
- Что конкретно ты помнишь?
- Все довольно смутно. Я помню тебя с большими передними зубами и недюжинной силой; себя, предлагающего купить тебе пиццу, и затем, по каким-то причинам, снова себя, забивающего победный тачдаун во время незапланированной игры в футбол с приятелями, с последующей пивной попойкой у Эдди Мака. А я никогда не был у Эдди Мака.
- И у тебя нет приятелей, - напомнила я, радуясь, что Габриелю удалось стереть наименее приятные моменты того вечера.
- Итак, ты - вампир, - подытожил Зеб, всегда стремящийся заполнить неловкую паузу.
Я пожала плечами.
- Да. Это может стать для тебя проблемой?
- Пока не знаю. Я не имею представления, на что ты способна и это пугает. Вся эта фигня с питьем крови - за гранью моего понимания, - сказал он, с искренним выражением лица. Я ненавидела это выражение. Обычно оно означало, что сейчас я услышу или дурные вести или горькую правду. Иногда эти явления совпадали, что уже вообще ни в какие ворота.
