Действуем, сестра! Свадьбе быть? - Елена Коломеец
Поднимаюсь уже менее сердитая, но все равно решительно настроенная разобраться, что же происходит.
Но, поднявшись, буквально замираю, открыв рот. Маленький коридорчик, который раньше сразу выходил в кухню, теперь разошелся вширь и продлился до противоположного конца дома. Дверь на кухню сдвинулась с края к середине, напротив нее образовалась арка и какая-то пустая комната с большим балконом, увитым розами. А по краям еще две просторные комнаты, каждая со своей ванной. Толкаю дверь, смутно напомнившую мою и вижу форменное безобразие! Кровать Реми, я узнаю ее по характерной резьбе на спинке, но покрывало на ней мое, а сама кровать чуть ли не втрое шире. Шкаф мой, а стол Реми. Ковер вообще пропал, уступив место паркету.
— Ну что, сообразила? — довольно улыбаясь, спрашивает Роберто. — Перепланировка! Это ваша комната с Реми, там наша с Зоей, кухня и гостиная общие. Потом, конечно, можно хоть по отдельному дому каждому отстроить, благо земли достаточно. Но пока, мне кажется, так лучше. Или сделать обратно?
— Лучше, — сияя, отвечаю я, — намного лучше, спасибо, Роберто.
— Это мой подарок на свадьбу вам и Зое.
— И себе, — подхватываю я.
— Себе, это само собой, — подмигивает он, — может, годам к ста я и захочу ходить к Зое в гости не только в другую комнату, но и в другое крыло, но пока я предпочитаю одну кровать.
— Стесняюсь спросить, а что с вещами? Или теперь к брюкам Реми будет пришита половина моего платья?
— По идее, все должно быть на месте, — как-то уклончиво отвечает Роберто, — ну в крайнем случае купим тебе новое платье. Что ты в самом деле придираешься к мелочам.
Хочется очень агрессивно возразить, что его платья, если он их носит, может, и мелочи, а мое пусть обратно наколдует, но сдерживаюсь. Если бы не его чары, сами мы так точно бы не смогли. Надеюсь только, что свадебные одежды не пострадали. К счастью, у нас там не такая роскошь, как у Зои с Роберто, которую нужно месяц шить, но все-таки лишние хлопоты. Но резной сундучок, в котором мы храним все необходимое, спокойно дожидается меня в уголке под столом. И, кажется, там все в порядке.
— Погоди, а где Зоя? — спохватываюсь я.
— На рынок пошла. Вы тут вообще, чем с Реми занимались? Приезжаем, а из еды только сухари месячной давности и кофе.
Показываю Роберто язык и иду в ванну. Тут тоже изменения, правда, больше в плоскости свежего ремонта. И это вызывает у меня такую волну ликования, что я готова бежать обратно и благодарить его чуть ли не на коленях.
Потом начинается обычная предпраздничная чехарда. Готовим, разбираем перемешавшиеся вещи, устраиваем в гостиной еще пару спальных мест на случай, если приедут гости, и засыпаем раньше, чем успеваем коснуться головой подушки. Этой ночью усталость милосердно избавляет меня от терзаний, как и с кем спать — засыпаю на диване в гостиной. А просыпаюсь в нашей комнате, на своей кровати. В углу стоит горшок с целым кустом белого шиповника и это лучше обычного букета примерно в миллион раз. Но лучше всего, что рядом сидит Реми, а на тумбочке стоит поднос с чашкой кофе.
— С добрым утром, Хлоя. Через пару часов нас уже ждут в Белом саду, но на кофе время есть.
— Интересно, это по случаю праздника или теперь я буду так просыпаться всегда?
— Если бы я был Роберто, я бы ответил, что для такого дела заводят лакея, а не мужа, — со смешком отвечает Реми, — но постараюсь баловать тебя, когда получится.
— А я тебя.
Мне стыдно, но все равно приятно.
— Поделишься?
Протягиваю чашку, но Реми, качнув головой, целует меня, разделив терпкий, горьковато-пряный глоток. А потом в дверь тарабанит Зоя и мне приходится идти одеваться.
В Белый сад мы приезжаем в карете. Там нас уже ждут Барбара с Кристофом и неожиданно дедушка Реми. Оказывается, он приехал еще утром и, не желая нас стеснять, поселился в отеле. Больше гостей нет, таинство Ины это не шумный праздник с балом, а тихая радость, разделенная с близкими.
— Начнем, — улыбаясь, говорит жрица.
Это та самая девушка, с которой я как-то видела Реми. Старая боль отдается уколом в сердце, и я ближе жмусь к нему. Конечно, невозможно прожить жизнь без неприятностей, но относиться друг к другу бережнее можно всегда.
— Союз, заключенный с благословения Ины, будет счастливым и благополучным.
Чуть распевный голос жрицы словно плывет над садом. Легкий ветерок срывает с веток сухие листья, а поле белых хризантем у наших ног перекатывается волнами, как море. Мы тоже в белом, это дань традиции, сегодня мы вступаем в новую жизнь с чистого листа. На мне простое платье изо льна, отделанное вышивкой, на Реми с таким же узором рубашка и брюки. Ткань полощется на ветру, и мне кажется, что это белые крылья.
— Реми, готов ли ты связать жизнь, сердце и судьбу с Хлоей? Стать ей верным мужем, а вашим детям — добрым отцом?
— Да, — отвечает он, протягивая руку, и жрица обвязывает ее белой лентой.
— Хлоя, готова ли ты связать жизнь, сердце и судьбу с Реми? Статьей ему верной женой, а вашим детям — доброй матерью?
У меня от волнения перехватывает горло, и, кажется, я не смогу ответить. Я сейчас заскриплю, как старые ворота, и расплачусь. Судорожно вздыхаю, но чувствую на своей ладони руку Реми и выдыхаю. Ну, даже если заскриплю, не откажется же он от меня. Выдыхаю уже спокойнее и отвечаю:
— Да.
Мне тоже достается лента, только не на правую руку, как у Реми, а на левую.
— Пресветлая Ина радуется союзу двух сердец и одаривает вас своим благословением. Будьте связаны! — торжественно объявляет жрица и крепко затягивает узлом наши ленты.
И в это миг, презрев осень и неурочное время, откуда-то с неба срываются белые нежные лепестки. Целый ураган! Они кружатся, закрывая мир белой пеленой. Реми смеется и, подхватив меня на руки, кружит, как в день нашего знакомства. Не могу сдержаться, комок в горле прорывается слезами, а он сцеловывает слезинки и улыбается.
— Я постараюсь сделать так, чтобы ты плакала только от счастья.
— Ина вам послала свое благословение, — растроганно шепчет жрица и ловит на ладонь белые лепестки.
