Действуем, сестра! Свадьбе быть? - Елена Коломеец
— Мы должны что-то сделать, Реми!
— Да я сам думаю, — кивает он, — есть кое-какие идеи, но, боюсь, это дело не одного дня. Возможно, даже не одного года. Так что стоит начать с заповедника.
— Ты уже думала, где хочешь его обустроить?
— Было бы идеально найти место в лесу недалеко от озера. Чтобы, с одной стороны, оставаться в пределах дикой природы, но с другой, чтобы гости, приезжающие на озеро, могли заезжать и к нам. Ох, Барбара, как я обязана тебе и Кристофу, — говорю и за долю секунды успеваю и пожалеть, что вспоминаю Кристофа при Реми, и подумать, что несмотря на личные моменты, его помощь меньше не стала, и пожалеть уже о том, что вообще так переживаю из-за этого. И все эти бурные мысли дают мне понять, что как бы ни повернулась моя жизнь, а Кристоф в ней был. Был ее частью, и я не смогу, да и не должна вычеркивать его. Со временем все сгладится само собой.
А, чтобы у Реми не возникало сомнений, что все сгладится правильным образом, обнимаю его, нежно целуя в шею. Просто какое-то гипнотическое место. Стоит мне только чуть коснуться его шеи губами, почувствовать теплый запах, напоминающий мне аромата нагретого солнцем дерева, как окружающий мир перестает существовать.
— Ну что ж, мне уже пора.
Голос Барбары приводит меня в себя настолько, чтобы вежливо ответить и проводить ее до дверей. Но не настолько, чтобы отвлечься. Заперев дверь, я подхожу к Реми и сажусь к нему на колени лицом к лицу. Мне нравится смотреть ему в глаза, когда я медленно касаюсь губами его кожи и провожу пальцами по груди, будто случайно расстегивая пуговицу на рубашке.
— Малышка, еще мгновение и свадьбу мы все-таки отпразднуем досрочно, — выдыхает он, и само напряженное звучание голоса доставляет мне острое удовольствие.
— А может, я этого и хочу? — лукаво говорю, ерзая у Реми на коленях и видя, как неуловимо меняется выражение его лица. Зрачки расширяются, на скулах выступает румянец, и руки все сильнее сжимают мои бедра.
— Хло, ты уверена?
Нет. Нет, я совсем не уверена! Мне нравится чувствовать эту странную, обжигающую власть, но делать шаг дальше? Тем более, когда до свадьбы остался буквально один день. Прикрываю глаза и представляю себя перед жрицей Ины. Реми меня держит за руку, вокруг все бело от цветов, и я в легком белом балахоне. Нет, Ина, конечно, освещает любые браки, но все знают, что для участия в церемонии лучше потерпеть.
— Извини, — тихо говорю я, сползая на диван.
— За что?
— Что дразнюсь.
— Ну ты же и себя раздразнила, так что, считай, сама себя наказала.
Согласно хмыкаю, положив голову Реми на плечо. Его теплая, тяжелая рука обнимает меня, защищая от всего мира. И, что особенно важно, от собственных необдуманных поступков. Потому что сейчас, когда жар схлынул, я отчетливо понимаю, что пожалела бы. Точно пожалела.
— Спасибо, — шепчу я, — спасибо, что такой умный, добрый, понимающий.
— Ты, как про дедушку, — хмыкает он, — или учителя. Хочешь, я голышом перед домом пробегу?
— Зачем? — хохочу я.
— Чтобы ты не думала, что я слишком серьезный. Хло, да, я в чем-то опытнее, в чем-то просто более рационален и логичен. Но я хочу, чтобы ты всегда знала и чувствовала, что я тобой бесконечно восхищаюсь. И хочу, чтобы мы были на равных, а не…
Он мнется, и я физически чувствую напряжение и стеснение от невозможности высказаться. Мне кажется, я знаю, что он хочет сказать.
— Я знаю, Реми. Не волнуйся, я не пытаюсь тобой закрыть отсутствующее в моей жизни место отца, — улыбаюсь, чтобы смягчить неизбежную неловкость. — Мы разные, но взаимодополняющие. Бывают люди разные, как половинка яблока и огурца. А бывают, как замок и ключ.
— Мы правильно разные?
— Идеально.
Реми улыбается, и я чувствую, что после этого разговора мы становимся еще ближе, если это вообще возможно. Мне кажется, я могу говорить с ним о чем угодно и быть уверена, что он поймет меня правильно и не осудит. И это ощущение такое странное, как будто выросли крылья. Легкость и свобода. И понимаешь, что можешь все, хоть заповедник открыть, хоть в другой мир шагнуть, хоть до свадьбы выдержать. А что, очень даже подвиг, особенно, учитывая, что мы одни дома. Но усталость берет свое.
— Ты не очень обидишься, если я пойду спать?
— Я очень обрадуюсь. Сам с ног валюсь.
Еще чуть-чуть и мы заснем прямо в помещении приюта на диванчике для посетителей. Обнявшись, идем по лестнице на второй этаж, а потом еще долго стоим не в силах разойтись по комнатам. Я бы очень хотела уснуть в объятиях Реми, но я совсем не уверена, что мы сможем ограничиться лишь сном. Да и вообще сможем выспаться в таких условиях. Поэтому в очередной, наверное, двадцатый раз по счету целую Реми «последний раз на ночь» и все-таки иду к себе.
И если засыпаю я полная ощущения счастья и теплоты, то просыпаюсь в ужасе. У нас землетрясение!
— Реми, Реми!
Кричу, выбегая из комнаты, и натыкаюсь на невозмутимого Роберто. Он стоит посередине холла, там, где раньше проходила стена и была дверь в его комнату. Теперь там пустота, заполненная лишь густыми клубами пыли.
— Что тут происходит? Где Реми? Что с приютом? И какого дирха ты тут творишь?
— Можно было просто сказать «спасибо», — широко улыбаясь, отвечает он.
— Да я чуть от страха не умерла!
— Ну не сердись. Я решил немного внести изменения в обстановку, но не рассчитал. Извини, я, правда, не думал, что будет так шумно. А насчет Реми и своих малявок не волнуйся. Он в мастерской, а нижний этаж я не трогаю.
— А шум? Они ведь испугались.
— Вряд ли, обычно бытовые чары вообще беззвучно проходят.
— Ага, я вижу. Точнее, слышу.
— Чем ругаться, лучше бы сходила и проведала своих питомцев.
— Поучи меня еще! — кричу уже на бегу, спускаясь по лестнице.
Но внизу, действительно, тихо и спокойно. Реми в защитном костюме что-то делает с каретой, отчего та мерцает сине-белым и подрагивает, а питомцы спят. Кроме слухача, тот-то, конечно, как всегда, в
