Сволочь и Фенечка - Анна Григорьевна Владимирова
– Я.… я знаю… Сволочь, а можно… можно сначала вина?
– Нельзя. – И я вжался губами в ее шею, осторожно прикусывая.
Не был уверен, что веду себя правильно, но не попробуешь – не узнаешь. Ну неужели я без алкоголя не могу расслабить девушку? Только вкус ее кожи вынуждал дышать все тяжелее, а пальцы – становиться жестче и едва не выпускать когти. Я позволил себе прикрыть глаза и окунуться в свою жажду с головой. Предвкушение власти над своей ведьмой разливало по телу ядовитое напряжение, антидотом к которому было лишь присвоение. Животное во мне давало понять, что этот выбор – не только мой. Но и отвечать за него мы будем вместе.
– Фень, мы не успеем выпить вина, – хрипло прошептал я и притянул ее лицо к своему, целуя в этот раз совсем иначе. Долго, жадно, возбуждающе… Феня прикрыла глаза и застонала, позабыв о моих руках и где они находятся. А я и был рад дать им волю.
«Вот так, отлично, сдавайся уже…»
И она сдалась. Стала послушной, доверчивой и согласной на все.
Я вынес Феню из ванной, закутанную в полотенце, погасил свет и отнес в кровать. Мне не хотелось, чтобы она смотрела. Мне нужно было, чтобы чувствовала. А мне темнота не была помехой, хоть и я насмотрелся достаточно. Теперь же погрузился в наше с ней согласие, дышал им и наслаждался отзывчивым стоном своей женщины, пусть и вперемешку с её напряженным дыханием. Как же мне на самом деле хотелось эту ведьму…
Почему мы не могли признаться друг другу в этом раньше?
А если бы не эта её трагедия?
Но черт с ним.
Феня раскрыла глаза, а её рваный всхлип дернул по внутренностям когтями, когда уложил её на спину… Страшно не было. Была лишь уверенность, что я не дам ей никуда сбежать больше. И именно это я собирался ей объяснить. Что найду ее по запаху, дыханию, любому слабому следу, который она обязательно оставит… и объясню всё заново, чтобы точно поняла.
Желание целовать переплавилось в необходимость покрывать ее кожу мелкими укусами, и Феня задышала чаще. Я уже не жалел её. Комната наполнилась нашим запахом и звуками рваного дыхания. От моего рычания Фенек замерла и задержала вдох, но ни одного возражения или попытки улизнуть не предприняла.
Наверное, стоило ее предупредить, что я слишком её хотел и что очень голоден. Но было поздновато для этого. Тут бы голову не потерять, а задача становилась всё труднее. Наверное, стоило бы продержаться на невинных прелюдиях подольше, но я уже не мог разыгрывать из себя идеального первого мужчину. Идеальный наверняка сначала бы устроил романтический ужин при свечах и точно бы налил даме вина, чтобы расслабилась, а потом искупал её в ванной с пеной…
А я…
Я просто развел ее ноги и вцепился в дрожащие бедра, чтобы тут же погрузиться в неё языком…
Глава 7
Я думала, что стала инвалидом, который больше не сможет быть хирургом. Но теперь я поняла, что не смогу гораздо больше. И это большее очень важно. Я не могу схватиться руками за простынь, когда так хочется удержаться хоть за что-то. Не смогу запустить пальцы в волосы Сергею или сплести с его пальцами. Я не могу его касаться и дарить нежность в ответ. Не могу исследовать его тело, чтобы начать привыкать к тому, что мне теперь можно его касаться. Он ведь мой сейчас… А я лишь берегу перебинтованные ладони, и они в благодарность отзываются болью на каждую мою попытку хоть немного почувствовать…
Сергей оказался идеальным – таким, о котором любая девушка бы мечтала. Ну, если бы он не был волком во второй ипостаси, конечно. Но для меня это было совсем неважно. Почти.… Ну точно не так, как если бы он выбрал обычную женщину. А это ведь для него очень важно…. Об этом я успела подумать, пока он вытирал меня полотенцем.
Когда он вынес меня из ванной и выключил свет в комнате, я едва не дала деру. Но Сволочь дал понять, что никуда не отпустит. Не сегодня. И будто бы вообще никогда. Потому что я бы не позволила кому-то вот это все. Я же вообще не люблю, когда трогают, прижимаются, нарушают границы… И запах чужой не люблю.
А Сволочь – он особенный. Мне все в нем нравится. И как трогает, и как пахнет. Всегда нравилось. Потому что я знала, что его касание – это забота, спасение, защита. Так было всегда. И сейчас – тоже. Пусть и не только…
Ох! Совсем не только!..
– Фень, вернись, – усмехнулся он в темноте и потянул меня за ноги к себе.
Его тихий поцелуй чуть выше колена должен был успокоить, но я только задрожала сильней, облизала пересохшие губы и зажмурилась от смущения, когда он вернулся к тому, на чем я дала деру. Нет, я же все знала… В теории… Я же хирург… Ох!
– Фень, расслабь ножки, пожалуйста…
– Сволочь, я…
Сергей напряженно вздохнул.
– Фенечек, если я тебя не расслаблю, может быть больнее, – принялся объяснять он серьезно, щекоча щетиной кожу внутренних бедер.
Я задергалась, хихикая.
– Хорошо-хорошо, давай на счет три…
– Раз, – соблазнительно протянул Сволочь, горячо выдыхая мне между ног. – Два…
– Ой! А три? – И я снова зажмурилась и закусила губы, выгибаясь. – М-м-м…
А потом мы сбились со счета. Потому что такую хроническую недотрогу, как я, оказалось совсем немного нужно потрогать, чтобы расслабить. Я вроде бы вот только что позволила Сергею всё, а он уже позволял мне всё в ответ – дрожать, хныкать, сжимать ноги и черт его знает, что еще, потому что мне стало плевать. Кажется, я даже пыталась схватиться за его плечи… В голове шумело, перед глазами копошились золотистые мушки, но передышек не намечалось вовсе. И правильно. Потому что в передышках я начинаю думать и нести всякую ахинею.
Наверное, я бы испугалась сейчас рычания, от которого задрожала моя собственная грудная клетка, но Сволочь и на этом не дал мне сосредоточиться. Он перестал меня уговаривать. Показалось, что и собой немного перестал быть.
И меня захватило в какую-то стихию. Дикую, необузданную и голодную. А со стихией бороться бесполезно. И хоть по коже и пробежала волна холодных мурашек, но внутри меня уже всё горело, не давая страху шанса. Сволочь был прав. Это все – правильно. Очень правильно. И очень хорошо. Пусть и очень больно…
