Змейка и крылья ночи - Карисса Бродбент
Но нет. Он закряхтел от боли, но не перестал наседать на меня. Я могла защищаться от его зубов, или от его заостренных когтей, или от его оружия, но не от всего сразу – по крайней мере, одновременно прижимая его к окну. Запах горелого становился более резким.
Я покачнулась. Он ринулся на меня. У меня был всего один шанс. Я швырнула вампира обратно на стекло. Поймала момент, когда он замешкался из-за того, что солнце жгло ему половину лица.
И прежде чем он смог прийти в себя, я вонзила меч ему в грудь.
Слишком слабо. Клинок не дотянулся.
Проклятье.
Не хватало сил, совсем не хватало. Я вытащила из тела меч и чуть не потеряла сознание, а мир вокруг меня закачался.
Мое затуманенное зрение сосредоточилось вокруг глаз вампира: желтых, с прожилками красного. Он повернулся ко мне, и по его губам медленно расползлась улыбка.
Я вложила все, что у меня осталось, в один последний удар – давить, давить, давить, пока не услышала хруст, пока мой клинок не прошел его грудь насквозь.
Жуткая боль обожгла меня.
Мой противник обмяк. Груз его тела чуть не опрокинул меня. Он не был мертв. Пальцы подрагивали. Недостаточно глубоко я достала. Но руки не слушались, когда я попыталась надавить на меч еще раз.
Я, пошатываясь, отступила назад. Посмотрела вниз. Живот был залит кровью. Но разрез я не чувствовала.
Да и вообще, по большому счету, ничего не чувствовала.
«У тебя шок, Орайя, – резко прозвучал в моем уме голос Винсента. – Ты истечешь кровью. Тебе надо выбираться оттуда, немедленно. Они тебя почуют».
В голове стоял мутный хаос, но я смогла сформулировать одну мысль: «Так я четыре месяца не выживу. Никаких шансов».
Я схватилась за живот и подняла взгляд. И увидела: вот она, прямо передо мной, словно подарком мне от самого Лунного дворца, вверх уходила винтовая лестница. Я обернулась. Дверь оранжереи внезапно осталась далеко-далеко позади. Неужели я столько прошла? Даже не помню, чтобы я шла. Правда, я мало помнила и когда с трудом взбиралась по этой лестнице. Один виток за другим, один за другим – они казались бесконечными, как в тот первый вечер, в первый раз, когда я взбегала по этим ступеням, отчаянно желая подниматься в жизни до самой вершины.
Надеюсь, что этот раз не окажется последним.
До верха я добиралась уже ползком, на четвереньках. Кровь капала на ступени, стекала через промежутки в перилах и падала цветочными лепестками на оставшийся далеко внизу пол большого зала.
Как только ступеньки кончились, я подняла голову. Передо мной была одна-единственная дверь.
Я через силу встала на ноги. Один шаг – и я рухнула. Попыталась снова. Поскользнулась на собственной крови. Ударилась о землю и даже ничего не почувствовала. Мир завертелся. Померк.
Через некоторое время, показавшееся вечностью, кто-то перевернул меня на спину. Из моего горла вырвался сдавленный крик боли.
Надо мной склонился Райн.
– Ну, – сказал он, скрестив руки на груди, – не так уж и долго пришлось ждать.
Да чтоб тебя!
Вслух же я издала только булькающий звук.
Последнее, что я видела, теряя сознание, была его широкая ухмылка, обнажившая два очень длинных, очень острых клыка.
– Орайя, рад тебя видеть, принцесса!
И последнее, что я услышала, был голос Винсента: «Это что ты сейчас такое учудила?»
Часть третья. Убывающая луна
Интерлюдия
Давайте я расскажу вам о том, как одна маленькая девочка однажды захотела стать кем-то другим.
Пять лет – миг для вампира. И полжизни для маленького человека. Король тщательно оберегает от всего кровавого мира недавно удочеренную девочку. Дает ей все, что она только может пожелать в пределах четырех стен.
Только когда девочке исполнится одиннадцать лет, ее желания отважатся выйти за пределы этих стен. Король пытался стать для нее всем. Но, несмотря на свою любовь и заботу, он все же на несколько сотен лет ее старше и принадлежит к совершенно другой породе живых существ.
Девочка помнила ту жизнь, которая была у нее до появления здесь, – пусть даже эти образы постепенно улетучивались, разъедаемые временем. Для такого маленького ребенка годы длинны, а память коротка. И тем не менее она помнила, что до этой жизни у нее была другая. Жизнь с теми, кто похож на нее.
Однажды вечером, когда король пришел навестить ее, она спросила его о своей семью. Уже не в первый раз. Она узнала выражение лица, которое появлялось у него, когда он готовился дать тот же ответ, что и всегда.
– Я знаю, что моих родителей нет в живых, – быстро сказала она, пока король не заговорил. – Но должны быть и другие.
– Другие?
– Другие, такие, как я.
– Люди.
Девочка кивнула. Король молчал.
Она подошла к книжному шкафу и вытащила с полки том, который весил почти столько же, сколько она. Девочке пришлось потрудиться, чтобы донести его до стола. Книга с глухим стуком ударилась о дерево, и девочка пролистнула несколько страниц атласа.
– Ты нашел меня в западных пределах Дома Ночи.
Король удивленно посмотрел на нее. Он никогда не рассказывал ей, где именно ее нашли.
Девочка просияла, довольная, что ей удалось удивить отца.
– Я догадалась, – сказала она. – Ришанские земли. Правильно?
Она не сумела понять, что выражает лицо отца. Он кивнул.
– Тогда где?
Она вела пальчиком по выцветающим строчкам – по городам и поселениям, которые для нее существовали только в виде чернил на карте.
– Это не важно, – сказал он.
Девочка помолчала. Это было очень важно. Еще как.
Она уже научилась аккуратно подбирать слова.
– А вдруг кто-то до сих пор там. Ищет меня.
– Маленькая змейка, твой дом здесь. – Король улыбнулся скупой, но теплой улыбкой. – Дом, который тебе нужен. Пусть у тебя красная кровь, но здесь ты дома.
Он не понимал. Здесь действительно был ее дом, но жизнь в его стенах означала постоянный страх.
– Не дома, – сказала она. – Здесь каждый хочет меня убить.
Король с ней не спорил. Он уже много раз говорил ей, что это правда.
Наконец он вздохнул.
– Я наткнулся на тебя в местечке, которое называется Салине. Далекие земли у границы Дома Ночи. Но даже если бы у тебя осталась там семья, я не смог бы ее найти.
Девочка не знала, как отчаянно держится за эту надежду – эту хрупкую, ею самой придуманную реальность, – и поняла это, только когда реальность разлетелась у нее в груди осколками.
– Почему? –
