Luide - Любовь до гроба
— София, не будьте такой букой! — Елизавета надула губки, мигом став похожей на фарфоровую куклу — дорогую, наряженную в кружева и муслин, с очаровательным круглым личиком и наивными глазами. Привычка совсем по-кукольному хлопать длинными ресницами делала сходство еще явственнее.
— Действительно, госпожа Чернова, доставьте нам такое удовольствие, — поддержал господин Рельский, улыбаясь. — Вы играете с необыкновенным чувством, и я всегда наслаждаюсь вашим исполнением.
Она чуть покраснела от удовольствия и невольно взглянула в сторону последнего в их маленькой компании.
Шеранн снисходительно усмехался, то ли сомневаясь в музыкальных способностях Софии, то ли потешаясь над ее нерешительностью. Положительно, его привычка молча улыбаться и пристально смотреть на нее все больше раздражала госпожу Чернову, под этим огненным взглядом она испытывала неловкость и необоримое смущение. К тому же бледная от природы кожа молодой женщины всегда легко вспыхивала румянцем, безжалостно выдавая чувства, как бы она ни тщилась их утаить. Будто пансионерка, впервые вышедшая в свет! И, без сомнений, дракону ее растерянность доставляла особое удовольствие.
Госпожа Чернова вздернула подбородок и согласилась — в пику Шеранну. Она откинула крышку прекрасного фортепиано, стоящего в углу гостиной (в Чернов-парке не имелось отдельной музыкальной комнаты), ласково погладила полированное дерево. Молодая женщина вспомнила мужа, который подарил ей этот инструмент на годовщину свадьбы. Господин Чернов так любил вечерами устраиваться у камина и, прикрыв глаза, слушать игру жены…
Играла она и вправду хорошо, с чувством, всецело погружаясь в водоворот звуков и оставляя привычную невозмутимость. Музыкальные способности Софии вкупе с усердными занятиями позволяли знакомым вполне искренне хвалить ее исполнение, а не вымучивать комплименты.
Дракон отчего-то нахмурился, услышав грустную песню об осени и разлуке.
Когда музыка смолкла, он не присоединился к аплодисментам Рельских, о чем-то глубоко задумавшись.
София, как большинство артистов, тайно обожала восторженные панегирики. Не дождавшись хотя бы крошечной похвалы дракона, она обиженно прикусила губу и опустила глаза. Неодобрение Шеранна больно задело молодую женщину. Как ни странно, нелестные отзывы всегда трогают сильнее, нежели восторженные. Видимо, последние кажутся всего лишь данью вежливости.
Поэтому она решительно отказалась продолжать, усмотрев в просьбах лишь проявление дружеских чувств брата и сестры Рельских.
Но тут дракон, видимо, на что-то решился. Он шагнул вперед, довольно бесцеремонно отодвинув барышню Елизавету, которая переворачивала ноты во время игры, и повелительно обратился к госпоже Черновой:
— Взгляните на это!
Он достал из кармана лист бумаги и протянул Софии. Та с недоумением приняла подношение.
Шеранн обжег ее огненным взглядом и чарующе улыбнулся. Молодая женщина поспешно развернула бумагу и углубилась в чтение, лишь бы не смотреть на него.
Вчитавшись в ноты (лист был исчеркан пометками и исправлениями, сделанными явно сильной и порывистой рукой, местами даже пробит пером насквозь), и наиграв вчерне предложенную мелодию, она не сдержала удивления:
— Откуда это? Никогда не встречала подобного!
— Надеюсь, вам понравилось? — поинтересовался дракон неожиданно серьезно.
— Конечно! Удивительно и совершенно непривычно… — София все не могла оторваться от нот.
— Тогда сыграйте, — предложил Шеранн, и в его голосе молодой женщине вдруг послышалась нежность. — Я буду рад, если впервые ее исполните именно вы.
— Впервые? — переспросила госпожа Чернова и недоуменно взглянула на него.
— Да, я только сегодня утром это сочинил.
Теперь его улыбка вовсе не казалась издевательской.
— Вы?!
У Софии перехватило дыхание. В голове не укладывалось, что дракон способен писать музыку, да такую!
Ее недоумение явно позабавило Шеранна.
— Сыграйте! — снова повторил он, и госпожа Чернова не смогла отказать.
Необычная мелодия, таящая мерный плеск волн, крики чаек и вкус соленых брызг, запах свежести и пронзительную, невозможную свободу. Будто хлопали паруса, блестела под солнцем бесконечная водная гладь, Эгир, властелин бурного моря, все норовил поднять шторм, но добродушный Ньёрд легко усмирял его нрав…
Истинное, волшебное умение творца — создать осязаемый мир, показать в переплетенье нот цвета и запахи, шорохи и крики, чувства и мысли. Сделать так, чтобы в простом наборе звуков посторонний слушатель ощутил целостную картину…
Шеранн, несомненно, был талантливым композитором, а София весьма умело музицировала, так что когда смолкли последние звуки, господин Рельский и Елизавета Рельская искренне выразили свое восхищение. От дракона София удостоилась сдержанного одобрения.
— Вы недурно играете, — улыбнулся Шеранн и помог госпоже Черновой встать. Руки у него были необычно горячие и очень сильные.
От его прикосновения София невольно вздрогнула, но не растерялась и вернула комплимент:
— А вы чудесно пишете музыку. Никогда бы не подумала… — она запнулась.
— Не подумали бы, что дракон — это не просто огромный неразумный ящер? — закончил Шеранн насмешливо.
— Да! — не стала скрывать София и дерзко заметила: — Всегда полагала, что драконы ближе к животным!
— Конечно, — не стал спорить тот и добавил поддразнивающе: — Но не стоит нас недооценивать.
Молодая женщина не нашлась, что ответить.
Остаток вечера дракон вел себя весьма галантно, более не смущал Софию дерзкими разговорами и держался с достоинством.
А вот господин Рельский отчего-то сделался мрачным и почти не принимал участия в беседе. Он не жаловался, однако София сочла, что у него снова разболелась голова и не стала его тревожить, целиком сосредоточившись на разговоре с Елизаветой и Шеранном, который оказался неожиданно приятным собеседником.
Когда гости откланялись, София поскорее улеглась в постель. День выдался насыщенным, а потому мысли еще некоторое время не давали ей уснуть, навязчиво крутились в голове.
"Я была неправа относительно Шеранна, — рассудила она в полудреме. — Он вовсе не такой бесчеловечный и неприятный тип…"
Глава 9
Новый день наступил для Софии необыкновенно рано. Она проснулась, едва часы пробили пять, и с немалым удивлением осознала, что прекрасно выспалась.
Молодая женщина приподнялась на постели, зябко поежилась — ночи еще были холодными, а топить камин в спальне считалось непомерной роскошью. Как же плохо быть бедной! Считать каждое полено в очаге и каждый кусочек масла к завтраку, жечь дешевые (нестерпимо коптящие и воняющие) сальные свечи, носить одно и то же платье…
