Гавань - Клэр Кент
Это приятное чувство. Действительно хорошее. Его толчки быстрые и сильные, сотрясают все мое тело своей мощью. Я запрокидываю голову, зажмуриваю глаза и пытаюсь не представлять, как Джексон выглядит надо мной, глядя на меня сверху вниз. Видя меня. Зная меня. Всю меня. Полностью.
— Котенок, — хрипит он.
Я издаю беспомощный звук. Удовольствие сворачивается в клубок. Я чувствую, как оно нарастает, но недостаточно быстро. Я чувствую столько всего еще.
— Котенок, — повторяет Джексон. На этот раз более настойчиво.
Я знаю, почему он это говорит. Он хочет привлечь мое внимание. Он хочет, чтобы я открыла глаза.
Я подчиняюсь. Кажется, я ничего не могу с собой поделать, даже если это останавливает наступление моего оргазма.
Джексон все еще трахает меня, все еще держится за мою ногу, все еще нависает надо мной, опираясь на другую руку, когда я открываю глаза.
Его глаза сосредоточены на моем лице, он больше никуда не смотрит.
— Скажи мне, что хочешь этого, — выдавливает он. Его голос суров и требователен, как это часто бывает, но за этими интонациями скрывается что-то еще.
Все мое тело сотрясается от его толчков. Я протягиваю руку, чтобы схватить его за бицепс, так как мне нужно за что-то держаться. Такое чувство, будто каждая молекула во мне в любой момент может разлететься на части.
— Я хочу этого, — мой голос натянутый, задыхающийся.
Джексон издает горловой звук и слегка мотает головой, его ноздри раздуваются.
— Скажи, что ты хочешь меня.
Я издаю всхлипывающий звук, когда эти слова пробуждают что-то глубинное. Я царапаю линии на коже его рук.
— Я хочу тебя.
Он ускоряется, вбиваясь в меня с такой силой, что кровать громко ударяется о стену.
— Скажи мне, кого ты хочешь.
— Тебя. Джексон. Я хочу тебя. Джексон. Тебя. Только тебя! — последние слова вырываются хриплым криком, потому что я уже бурно кончаю.
Он следует прямо за мной, сдерживая громкий, собственнический рык и вытаскивая свой член как раз вовремя, чтобы кончить мне на живот.
Он падает на меня сверху, неожиданно обрушиваясь на меня всем своим весом. Я охаю от удивления, но это не неприятно. Я чувствую себя в безопасности.
В безопасности.
Я обнимаю Джексона и держу так, зная, что он долго не задержится.
Он задыхается, уткнувшись мне в шею, дольше, чем я ожидала. Возможно, в этом затрудненном дыхании слышатся невнятные слова, но они недостаточно ясны, чтобы я могла их разобрать. Затем, наконец, со стоном он отталкивается от меня и падает на матрас рядом.
Мое тело сотрясают небольшие отголоски удовольствия, а легкие горят от натуги. Простыней я вытираю немного пота с лица и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Джексона.
Он смотрит на меня в ответ.
Такое чувство, что я должна что-то сказать. Как будто он ждет от меня чего-то. Но я понятия не имею, что я могу сказать. Так что мне удается выдавить:
— Это было хорошо.
Он издает фыркающий звук. Может, это сухой юмор.
— Да.
— Нам нужно немного поспать.
— Да. Завтра долгий день, — Джексон протягивает руку, чтобы выключить фонарь, оставляя нас в темноте. — Спокойной ночи, Фэйт.
— Спокойной ночи, Джексон.
Мы никогда раньше не спали в одной постели, но сейчас я достаточно устала и насытилась, чтобы эта странность недолго беспокоила меня. Я погружаюсь в сон, окруженная запахом Джексона на простынях и на своей коже.
Некоторое время спустя я просыпаюсь, крепко прижавшись к его боку. Я пытаюсь откатиться, но его рука удерживает меня на месте, не давая сдвинуться с места. Он спит, так что это явно бессознательно. Это не имеет значения. Мне достаточно комфортно, и я чувствую себя в безопасности. Будто обо мне заботятся.
Я не часто испытываю такое чувство, и я не хочу, чтобы оно заканчивалось.
Поэтому я позволяю себе снова заснуть в объятиях Джексона.
Конечно, это нормально — позволять себе так поступать.
Только в этот раз.
Глава 7
На следующий день мы оба тихие, и воздух между нами наполнен усталостью, тяжелым смирением.
Раньше я все время чувствовала себя таким образом. Когда я наблюдала, как мир, который я знала, рушится вокруг меня. Когда я видела, как умирает так много людей, которых я любила. Когда у меня не осталось ничего известного и надежного, кроме фермы и угрюмого, пугающего парня, который мне даже никогда не нравился.
Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала себя подобным образом, но оцепенелая тяжесть этого возвращается ко мне этим утром, как ненавистный член семьи. Это чувство всегда было где-то там. Скрывалось. Даже когда я притворялась, будто жизнь не обязана нести это в себе. Я должна была знать, что это вернется ко мне как раз в тот момент, когда я подумала, что может измениться что-то значимое.
Я не совсем уверена, как Джексон себя чувствует этим утром, но он тоже выглядит отяжелевшим. Как будто его тянут вниз так же, как и меня.
Первым делом мы проверяем еще пару близлежащих городов, но единственные аптеки, которые мы можем найти, уже разграблены или подверглись воздействию стихии, так что там нет ничего стоящего. Затем мы должны отправиться домой, если у нас есть шанс вернуться до наступления темноты.
Так что на этом все.
Возможно, мы и нашли запчасти для трактора, но для Молли нет лекарств.
Для нее больше ничего не остается.
Она скоро умрет, и я не могу этому помешать.
Мы оба молчим, пока Джексон возвращается тем же маршрутом, которым мы добирались сюда. Время от времени я ловлю на себе его взгляд. Проверяет меня. Смотрит, как у меня дела. Ждет, когда я развалюсь на куски.
Я не собираюсь разваливаться на части.
Я пережила слишком многое, выживала слишком долго, чтобы позволить еще одной потере сбить меня с ног. Быть сильной — единственный способ добиться успеха в этом мире. Я усвоила это на собственном горьком опыте. Все мы это усвоили.
Единственный раз, когда мы разговариваем за весь день — это обсуждение вопросов логистики, связанных с перерывами на прием пищи и изучением маршрута. Мы едем в хорошем темпе. Мы не сталкиваемся ни с какими проблемами. И уже середина дня, когда мы сворачиваем с тропы на дорогу, которая ведет нас домой.
К тому времени, когда Гейл радостно машет нам рукой и начинает открывать ворота, у меня так сильно
