Твой силуэт в очертании света (СИ) - Валя Капаль
Костёр за костром, лучик за лучиком он плёл плотную сеть так же, как делал это с мыслями. И всё шло гладко, пока он не дотянулся до очередного шарика уныло-голубого цвета. И такая сильная тоска скрутила его, что едва слёзы не прыснули из глаз. Тоска, которую он быстро признал, ведь сам не раз её испытывал — по чему-то несбыточному, словно бы и не существующему. Недостижимому. Чему-то, чего не было в этой реальности.
Он понял. Понял, почему Нинель так яростно переубеждала его, не хотела останавливаться, разлучаться, прекращать их общее дело. Потому что всё, что было раньше, было пустым и беспросветным. Как же, наверное, невыносимо было ей влачить столь бренное существование. Она… медленно увядала в Небесных Чертогах. В мире, где словно и нет жизни — в полном понимании этого слова.
В человеческом понимании.
Она не знала, как должно быть, но сердце не обманешь. Сердце чувствовало. И оно понимало, что что-то не так. Что-то неправильно. Словно бы тоже… человеческое.
Их общая тоска. Их общее, одно на двоих желание. Заветное, запретное, затаённое. Запрятанное в самые глубины душ.
Желание, что спустя долгие десятилетия исполнилось.
Он не хотел, чтобы кто-то это видел. Достаточно и того, что он теперь знает. Мирей взял в руки костерок, и отнёс его туда, где гоняли в сумасшедшем танце яркие шары — которым, вообще-то, должно было впасть в сон, и так оно и было — ровно до того момента, пока он здесь не появился.
В странном, смешанном состоянии заканчивал свою работу Мирей, в глубокой задумчивости и даже печали. Создав барьер, он шагнул назад, обратно туда, где его приветствовали полыхающие жаркими чувствами огни. Он уже протянул руку, желая прикоснуться… но не посмел. Вот так, без разрешения. Пора уходить.
Мирей закрыл глаза, перемещаясь, и в следующее мгновение открыл вновь. Перед ним стояла Нинель. Её широко распахнутые глаза слезились — она не моргала всё это время, и даже для богов это может быть неприятно.
На горы уже опустилась ночь. Мирей снял оковы, впитывая цепи подчинения — ласково пропустив их через ладони, ведь они прикасались к Нинель. Она вздохнула полной грудью и часто-часто заморгала, а он… стоял и смотрел, смотрел, смотрел в её великолепные глаза, взгляд которых сразу же устремился к нему.
— Странные… ощущения, — подытожила она — голосом чуть осипшим после долгого молчания.
Мирей улыбнулся. Всё его тело охватило теплом, словно он не сдержался и всё-таки дотронулся до искрящегося яркого костра. Хотя нет… этот костёр грел изнутри. Костры. Множество ярких светящихся шаров в его груди.
— Ну… — сказала Нинель чуть неловко. — Теперь ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо.
— Я и так знал о тебе больше, чем кто-либо.
— Твоя правда.
Улыбка расслабилась, в глазах заискрился свет. Сердце Мирея выдало кульбит и рухнуло вниз, а после взметнулось обратно и застучало с такой силой, что дрожь пошла по телу. Он протянул к ней руки, бережно дотрагиваясь дотонких пальцев.
Едва они соприкоснулись — во взгляде тут же что-то поменялось, словно его затянуло поволокой дурмана. Его чувства так ярко отзывались в ней, и оттого разгорались ещё пуще — и как замкнутый круг эйфории, оборот за оборотом, до полной потери сознания и связи с материальным миром.
Как во сне он поднял её узкую ладонь и положил себе на грудь. Накрыл своей, вжимая немыслимо крепко. Стучит. Слышишь? Возьми его. Оно твоё.
Взгляд ослеплённых чувствами глаз медленно переполз на держащую его сердце ладонь. Пальцы мелко подрагивали, как и белёсые ресницы на полуопущенных веках. Завораживающая картина.
Нинель пришла в движение. Мягко перехватила его руку, потянула наверх. И положила себе на грудь, туда, где под рёбрами заходилась в истошном биении жизнь. Отдала ему… своё сердце.
Толчки пульса слились в единый ритм. Раз, два, три. И вдруг по их рукам, от сердца к сердцу, протянулась тонкая золотистая лента, связывая их воедино. Разгоревшись на миг ослепительно ярко, она истаяла, но не исчезла. Эта нить, соединившая сердца и души, стала незримой, но прочной связью. Они оба это почувствовали.
Тонкими-тонкими лучиками в Мирея полились её чувства. Они оплетали его и проникали внутрь, в самую глубину. Он «услышал» её душу и это… высшая форма блаженства.
Глава 10. Сото Лала
— Похоже, в городе фестиваль, — как бы между прочим обронил Мирей, скосив на неё глаза. А взгляд такой — лукавый-лукавый, и веет прямо в душу почти детским озорством.
Вообще-то, они явились в Долину отдыхать. Последняя неделя выдалась особенно трудной, и времени на восстановление толком не было. Но звуки, лившиеся из города, привлекли внимание.
— Да, — сказала Нинель и тяжко вздохнула, приподняв плечи. — Как жаль, что мы не сможем на него попасть.
И стрельнула глазками в ответ — обязательно округлившимися, как у несчастного котёнка.
Мирей рассмеялся, запрокинув голову. Нинель засмотрелась. Три месяца уже смотрела, и всё не могла наглядеться.
— А если так? — промолвил он и протянул руку, касаясь её скромного белого платья, которое сразу начало меняться, окрашиваясь в яркий синий с позолотой вышивки. Юбка укоротилась — теперь она едва прикрывала колени, стала пышной, а руки охватили рукава-фонарики, что спускались до локтя, оголяя плечи. Теперь она ничем не отличалась от обычной нарядной женщины, собравшейся на праздник. Разве что причёска была простовата — женщины в Сото Лала не очень-то жаловали косы.
Её тряпичные сандалии, что протёрлись уже спустя две недели до дыр во всех местах, Мирей давно заменил на удобные кожаные туфли — и их, в отличие от платья, он не из чего не преобразовывал, а сшил сам. И да, она оказалась права — вышивку на своих нарядах он делал совершенно самостоятельно. Рукодельник.
Закончив с её одеждой, он коснулся своего плаща, что обратился коротким коричневым сюртуком поскромнее. Над собой Мирею пришлось постараться сильнее — видоизменить и сапоги, и меч, что стал крошечным острым ножиком, припрятанным в недрах сюртука.
— А так — другой разговор. Не хочется опять от Инквизиции бегать. Это хоть и было довольно весело, но всё же утомительно.
Они ступили в город. За её плечами висела лютня, перехватывая кожаным ремнём в цвет туфель грудь. Мирей оказался старше неё на добрую сотню лет, и за свою долгую жизнь овладел не одним ремеслом. Когда Нинель впервые услышала то, как запели струны скромного инструмента в его руках, не смогла сдержать своего восторга. Волшебные звуки пленили её до такой степени, что на несколько
