Стажерка в Академии Теней - Анна Сергеевна Платунова
* * *
Нежданно-негаданно у меня появились два выходных дня. Я бы обрадовалась, если бы не причина такого везения: моему напарнику нужно отлежаться и прийти в себя.
Ищейки и ловчие живучи: раны затягиваются гораздо быстрее, чем у обычных людей. Дар, что позволяет мне видеть ауры, а Аиду – разрывать грань между мирами, делает нас стойкими и сильными. Но все же и мы не бессмертны.
Аид был трижды ранен. И если порез на запястье можно не принимать во внимание, то с раной на спине дела обстояли намного хуже. А потом он еще ударился затылком.
Краем уха я слышала, как Мичил говорил Ивару, что Аид всегда возвращался из передряг без единой царапины, а Ивар ответил шепотом: «Его напарница совсем неопытная девочка. Постоянное напряжение в бою к хорошему не приводит…»
«Это неправда!» – хотелось крикнуть мне.
Но я вспомнила, как застыла столбом, как Аид меня оттолкнул. Он каждую секунду был начеку, чтобы отвести от меня опасность.
«Такого больше не повторится, – твердо пообещала я себе. – Я всему научусь!»
Минейр Мелар бодрился, пока провожал меня домой. А потом тетушка Мон рассказала мне, что он вышел из дома, прислонился к стене и несколько минут стоял с закрытыми глазами.
– Белый-белый! И дышит часто, будто запыхался. Я ему водички предложила… Очухался вроде. А ты вот мне скажи, милая, с какого такого перепугу ты ко мне в дом мужиков водишь?
Я сначала даже опешила. Потом рассмеялась. Только мне совсем не весело было, скорее грустно.
– Это наставник мой, я у него стажер.
– А-а-а, ловчий!
– Ага. Минейр Мелар.
У квартирной хозяйки округлились глаза.
– Никак из тех самых Меларов? Сынок их? Наследник?
– Наследник… – вздохнула я.
– Так бы сразу и сказала! – подобрела тетушка Мон. – Птица высокого полета. Не то что ты, серый воробушек. Только ты все равно вольностей ему не позволяй. Жениться не женится – а спортит запросто!
– Да что вы такое говорите! – возмутилась я.
– Ой, да… – отмахнулась хозяйка. – И правда, чего это я? Такой, как он, в твою сторону даже и не посмотрит.
Вот и не знаю, какое предположение меня сильнее разозлило и расстроило!
Полдня я отсыпалась, а вечером под окнами моей комнаты снова остановилась карета без опознавательных знаков. Ректор не шутил, когда говорил, что всерьез займется моим воспитанием.
– Куда это ты намылилась? – подозрительно спросил Кусь, наблюдая за тем, как я собираюсь. – Опять пропадешь на два дня?
– Неужели ты за меня волновался? – поддразнила я фамильяра.
Он фыркнул и демонстративно повернулся спиной, обвил хвостом лапки. Стало неловко перед крусбысом: он ничего не знал о договоре, не знал о моей двойной жизни, а рассказать я не могла.
– Сегодня же вернусь! Честно! – Я покаянно почесала помощника за ушком.
Я не обманывала: Аиду сейчас не до свиданий, поэтому, думаю, дело ограничится нудными наставлениями и тоскливыми нравоучениями. Вот влипла так влипла!
Перед выходом из дома я достала из корзины и разложила на столе все, что могло прийтись по вкусу фамильяру. Чмокнула мое рыжее недоразумение в макушку, на что Кусь фыркнул «Да иди уже!», и убежала.
Селеста Голдридж поджидала свою жертву во всеоружии. Мифрау сегодня даже не селедку напоминала, а вяленую воблу: зашнуровалась в корсет и так сильно стянула пучок на затылке, что кожа на скулах натянулась. Ее волосы давно утратили цвет, но если у ректора они стали похожи на благородное серебро, то у Селедки обратились в тусклую рыбью чешую.
Она не поздоровалась со мной. Не считать же приветствием раздувающиеся от едва сдерживаемой ярости ноздри и чеканное: «Сколько можно ждать!»
За что она меня так ненавидит? Уму непостижимо…
– Начнем с азов! – провозгласила она, поднимая со стола увесистую книжицу. – Правила этикета!
Чего у мифрау Голдридж не отнять, так это ее энтузиазма в воспитательных делах! Она гоняла меня до седьмого пота. В какой-то момент я решила, что лучше бы я еще пару змеюк отправила на тот свет, чем по десятому разу отвечать на вопросы – с какой стороны должна лежать вилка, кто должен первым приветствовать гостя и какое количество украшений можно надеть на бал…
Минейр Голдридж на занятиях не появился. Только один раз я заметила его, стоящего в проеме дверей. Он скрестил руки на груди и смотрел на меня долгим, пронзительным взглядом. Он еще больше ссутулился, глаза потухли. Если к мифрау я не испытывала никаких чувств, кроме раздражения, то ректор до сих пор вызывал у меня необъяснимую симпатию и сочувствие. Может быть, потому, что я помнила, что еще месяц назад этот человек был полон сил и энергии, а теперь я видела старика… Тоска по дочери разрушала его.
Меня отпустили на закате. И – о чудо – минейр Голдридж даже велел отвезти меня домой в экипаже!
Кусь сначала принюхался ко мне, удостоверился, что все в порядке, и подсунул голову под ладонь: чеши, мол.
Поужинала я в доме ректора, на завтрак меня ожидала булочка, завернутая в вощеную бумагу, чтобы не зачерствела. В коробочке, в нише стены, лежали три серебрушки и горстка мелочи. Да я богачка!
– Кусь, а в Тирре живут люди, подобные мне?
Я гладила крусбыса, а он довольно жмурился и мурлыкал, но после вопроса затих и ответил ворчливо:
– Живут! Куда же им деваться!
Вот как? Я очень мало помнила о родном мире фамильяра и не поняла, почему он напрягся. Как бы поделикатнее спросить…
– А вы… не дружите?
– Дружим? – фыркнул Кусь. – Хм… Пожалуй, дружбой это не назвать! Но мы связаны. Очень тесно связаны, если можно так выразиться.
– Сплошные загадки!
– Тебе ли говорить, человеческий детеныш! Ты наполнена загадками по самые ушки!
Видно, правды я не добьюсь.
– Но можно хотя бы узнать твое настоящее имя? Ведь не всегда тебя звали Кусем.
– Мое настоящее имя… – медленно и задумчиво произнес крусбыс. – Мое настоящее имя умерло в моем мире.
О как! Такой серьезный пушистик.
– Ну не грусти! Пойдем, почешу тебе животик!
Кусь гордо промолчал, но животик почесать позволил.
Глава 14
Ночью мне приснился странный сон.
Будто бы я находилась в своей старой квартирке, где жила в детстве вместе с мамой. Я видела все так четко и ясно. Вязаная салфетка на тумбочке: мама хотела меня научить рукоделию, но я только исколола руки спицами и бросила кропотливую работу, пришлось ей самой доделывать.
Поднос на подоконнике: эмаль потрескалась. На подносе нарисованы фрукты – яркие, спелые. А сверху действительно лежит одно яблоко. Я его не ем, любуюсь. Если съем,
