Императорский отбор - Сергей Николаевич Чехин
— Что ж, идем дальше. Вторым рапорт подал господин Каминский. Он закрыл четыре дела. Первое: прилюдное оскорбление императора… — собравшиеся в возмущении ахнули, — год каторги с конфискацией имущества. По решению сторон, имущество поделили поровну между судьей и помещиком, однако последний выкупил свою долю за неуказанное количество серебра.
Хитрая лисья задница ухмыльнулась, явно пересчитывая барыши.
— Второе: парное обвинение в колдовстве. Сестры-близнецы приговорены к обряду экзорцизма по древнему языческому обычаю, подробности вымараны цензурой. Хм, пожалуй, так даже лучше… Третье: незаконное изготовление и оборот алкогольных напитков, для производства которых использовалось ворованное зерно. Приговор: изъятие всей партии для последующей перепродажи, часть оставлена для личного пользования. И четвертое: просроченная уплата оброка, вызванная неурожаем и неожиданным рождением тройни. Приговор: лишние рты продать в соседнюю усадьбу, из вырученных средств выплатить налог вместе с пеней, остаток перевести на личный счет судьи. Да уж… Это вам не плетям за все подряд бить. Неудивительно, что вы разобрали меньше дел, чем положено.
Каминский развел руками — мол, виноват, ваше величество, старался как мог в поте лица.
— Следующий в списке — господин Ворон.
Бородатый здоровяк улыбнулся, как ребенок, и кивнул — мол, слушайте все, сейчас меня хвалить будут.
— В итоге рассмотрено три дела. Первое — незаконная охота в барских угодьях. Приговор — ссылка в Сибирь. Второе — воровство припасов из хозяйских закромов. Приговор — три года каторги. Третье — порча посевов с отягчающими обстоятельствами. Холопская дочка ненадежно заперла загон, коровы выбрались на волю и съели половину капусты. С учетом крайней тяжести вреда, преступницу приговорили к обезглавливанию.
Тут даже Гессен нахмурился, а зрители невольно ахнули.
— Но так как смертная казнь применяется лишь в исключительных случаях, дело пересмотрели и решение изменили на порку розгами.
Аж от сердца отлегло, хотя лишняя доза ярости будет не лишней в конкурентной борьбе. Но тут возник иной вопрос — я же рассмотрел как минимум четыре дела, почему тогда до сих пор не объявили? Или же мое расследование и вовсе аннулировали из-за случившегося? Да, победителей у промежуточных этапов нет, но император наверняка сделает выводы о проделанной работе.
— На четвертой строчке — господин Щедрин с двумя делами.
— Всего-то, — немец хмыкнул. — Вижу, ваше сиятельство не особо усердствовал.
Руслан проглотил оскорбление — нарываться на опытного убийцу ему явно не хотелось.
— Дело номер один — убийство матерью своего дитя. Дело номер два — изнасилование отцом родной дочери. Ввиду особой серьезности все материалы переданы в столичную жандармерию, однако собранные улики и проведенные допросы помогут быстро предать виновных справедливому суду. Несмотря на малое количество вердиктов, их важность сложно переоценить.
Собравшиеся с почтением закивали, в то время как Щедрин волком смотрел в мою сторону и сердито сопел.
— И на последнем месте — господин Титов, чье расследование полностью засекречено тайной канцелярией и потому не может обсуждаться при свидетелях. На этом у меня все. Следующее испытание будет объявлено послезавтра.
Наконец-то долгожданный отдых. Я специально выждал, пока зал не опустеет, чтобы ненароком не столкнуться с пухлым «воздыхателем». Но стоило шагнуть за порог, как Руслан заступил мне дорогу и в гневе выкрикнул:
— Я требую сатисфакции! Немедля!
— Послушай… — произнес, едва ворочая языком — рана еще болела, а усталость и стресс давили на плечи.
— Послушайте! Мы с вами на брудершафт не пили!
— Послушайте, уважаемый. Я не могу раскрывать все детали, но поверьте — ваш дядюшка получил по заслугам.
— Ч-что?! — Щедрин покраснел, как помидор. — Да как вы смеете?! Мы идем к барьеру сейчас же! Выбирайте оружие, сударь!
— Я не могу пойти сейчас, — с трудом удержался от зевка.
— То есть, вы отказываетесь?
На шум потихоньку стекались зеваки, в том числе и женишки. Любой поединок смотрится лучше, если перед ним стороны как следует поссорились. Это как треш-ток в ММА — для пущего интереса публику нужно разогреть задолго до самого боя.
— Нет, не отказываюсь. Я принимаю ваш вызов, просто не сегодня.
— А когда? Завтра?
— Завтра я хотел бы выспаться и подлечиться. Мне, если что, плечо прострелили. Догадаетесь, кто?
— Что за намеки?! — толстяк стал еще краснее — будь он постарше, и наверняка словил бы инфаркт от нервного перенапряжения. — Как вы смеете бросаться такими обвинениями?! Мой дядя — самых честных правил!
— И все же, мне нужен отдых. Дуэль не волк — в лес не убежит.
Щедрин смахнул пот со лба платочком и засопел.
— Тогда послезавтра!
— Послезавтра — испытание.
— Тогда — на третий день!
— А может через недельку. Глядишь, дело рассекретят — и вообще не придется сражаться.
— Это почему же? — в визгливом голосе неожиданно скользнула сталь.
— Потому что вы узнаете правду и многое переосмыслите.
Впрочем, для мыслительной деятельности в черепушке помещика, похоже, не хватало мощностей. И он воспринял завуалированный ответ за очередное оскорбление и не удержался от пощечины. Меня эти шлепки порядком доконали, и прежде чем обидчик прокричал новый вызов на поединок, я чуть присел, резко выпрямился и захлопнул ему пасть точным апперкотом.
Если грамотно приложить силу, даже ребенок сможет усадить взрослого на задницу. Щедрин закачался, плюхнулся на колени и замахал ладошкой перед лицом, точно обморочная барышня. И прежде чем соперник собрал глаза в кучу, я сунул раненую руку в карман, чтобы хоть немного облегчить боль в плече, и прошел мимо.
Удачный удар и эффектный отход привлекли немало внимания — особенно среди прекрасной половины дворца. Человеческие женщины шептались на ушко, прикрывшись веером, а вампирши смотрели так, словно прямо сейчас хотели меня обратить. Я же так устал, что больше всего на свете мечтал завалиться на диван и проспать целые сутки, однако еще слишком много вопросов требовали ответов. По возвращению домой отослал горничную за едой, а сам сел за стол напротив Альберта и тихо произнес.
— В усадьбе я кое-что нашел. Револьвер, весь покрытый церковными письменами.
— Оружие последних клириков, — старик с интересом прищурился. — Именно им мы принудили упырей к миру и порядку.
— Я… — впопыхах прикинул, что можно говорить, а что стоит умолчать, — выстрелил из него. Письмена засветились, а вместо пули вылетела золотая искра.
— Этого не может быть.
— Но это было. Зачем мне врать?
— Где теперь револьвер?
— Забрали следователи.
— Хм… — наставник в задумчивости сжал кончик уса. — Для владения таким оружием нужен столь же мощный дух и колдовская сила. Ни у Трофима, ни тем паче у тебя такой силы нет. В лучшем случае ты бы посветил дулом, как фонариком. Но выстрел… исключено. Если же ты
