Ангелы Эванжелины (СИ) - Лис Алеся

Будучи Женькой, я предпочитала носить не слишком длинные волосы, максимум до плеч, чтоб легко было подобрать их с помощью резинки на макушку. Работая в лаборатории и проводя разные эксперименты, мне как-то было не до красоты, главное, чтоб в глаза не лезли и не запачкались в чем бы то ни было.

Выбираюсь из комнаты, когда Лина, сочтя мой образ достаточно безупречным, выпускает из своих цепких и умелых рук. И зачем было так стараться? Можно подумать, меня кто-то из домашних тут может увидеть? А им, по большому счету, все равно, как я выгляжу. Даже Теодору, как это ни печально. Почему печально — ответить затрудняюсь, но то, что его внимание ко мне исключительно, как опекуна к подопечной, навевает непонятную грусть. Все же в двадцать лет хочется, чтобы мужчина тебя воспринимал женщиной, молодой, красивой и привлекательной, а не еще одним ребенком, за которым нужен глаз да глаз.

Я знаю, что обещала Лине пойти погулять, но мне не терпится поделиться найденной информацией с Эмереем, возможно у него, как у потомка Клейвоанта, возникнут какие-нибудь идеи. Не исключено, что он уже давным-давно сделал подобные выводы, а я только позориться приду со своими умозаключениями. Но не поговорить я не могу, и пускай, если хочет, считает меня глупышкой.

Прохожу коридор, который выводит меня из моего крыла, и направляюсь в хозяйское, когда едва слышный подозрительный звук, заставляет меня замереть и прислушаться. Минуту стою, застыв истуканом, а когда уже собираюсь продолжить путь, решив, что мне это почудилось, снова слышу тихий свист.

Не раздумывая, сворачиваю в коридор, ведущий к детской. Подойдя к знакомым, украшенным резьбой дверям, прислоняю ухо к теплой, чуть шершавой поверхности.

Свист повторяется, а за ним приглушенный ик, так, словно кто-то, втягивая в себя воздух, давится им. Этот звук я ни с чем не спутаю, у самой еще свежи воспоминания от ремня на попе и сдерживаемых воплей, ибо за каждый всхлип, добавлялось еще по одному удару. Папа воспитывал, как умел. А умел он то, чему его научили собственные родители. В общем, педагог из него был так себе. Оказывается, мы с Эвой в чем-то все-таки похожи.

Не выдержав, толкаю дверь и залетаю разъяренной фурией в комнату.

Глава 17

Перенервничав, я даже не обращаю внимания на то, что за свистом звучит достаточно узнаваемый стук. И этот стук совсем не похож на то, как звучит шлепок. Хотя картина, открывшаяся моему взору, все равно, заставляет глухо зарычать.

Сет сидит за столом перед раскрытой, опустив голову и спрятав руки под столешницу, где Гленн, я пока не вижу, мое внимание приковывает к себе возвышающаяся над моим мальчиком строгая подбоченившаяся Сиселия с длинной гибкой металлической линейкой в руках. Прямо на моих глазах она снова замахивается измерительным прибором, производя знакомый свист, и ударяет по столу перед Сетом. Он вздрагивает и еще глубже втягивает голову в плечи.

Мне даже не нужно останавливать время, чтобы подлететь к няне и, вырвав из ее рук оружие, оттолкнуть. Острые края линейки, несомненно, причиняют ей некоторую боль, когда врезаются в нежную кожу ладоней, и я чувствую какое-то злорадное удовольствие.

— Что вы себе позволяете, — быстро приходит в себя девушка, негодующе прищурив глаза.

— Что я себе позволяю?! — возмущенно шиплю. — Это что вы себе позволяете?!

— Я и пальцем не тронула ребенка. Он не слушается и не желает делать домашнее задание, — уверенно задирает подбородок няня. — Что я должна была делать? Всего лишь припугнула.

— Дайте подумать, — ерничаю. — Может, мотивировать? Заинтересовать? Выслушать, в конце концов, а вдруг он этот материал знает?

— Не смешите меня… Никто не в состоянии прочесть несколько страниц на две минуты, — фыркает в ответ Сиселия.

— Я бы не была столь категорична, — бурчу себе под нос. Видимо о навыках скорочтения тут никто не знает… — Вполне возможно, что Сет наперед выучил материал. Я не раз за ним такое замечала…

— А вы, собственно кто? Гувернантка? Педагог? — начинает наступать на меня Сиселия. — С чего вы решили, что знаете, как лучше воспитывать детей?

Захлопываю рот от обидных слов. Мне тут нечем крыть. Она права. Педагогикой я не интересовалась, практика в школах у нас должна была быть, но только на четвертом курсе, а младших братьев и сестер у меня нет. Но я сердцем чувствую, что это неправильно, унизительно и безрезультатно. Учиться из-за страха огромное зло, проверено на собственной шкуре.

— То-то же, — удовлетворенно восклицает няня, видя мою растерянность. — А баловать детей — это вредить им. Пожалеешь розг — испортишь ребенка!

Позади меня шумно втягивает в себя воздух Сет и тихо всхлипывает Гленн. Оказывается, все это время малыш мышкой сидел под своим столом, на котором были разложены листы для рисования и разноцветные, похожие на мелки, карандаши.

Тут же кидаюсь к нему и извлекаю из убежища.

— Ну-ну, милый, — беру на руки ребенка и целую в щечку. — Никто розгами бить тебя не будет.

Я вообще не уверена, что Гленн понял в силу своего возраста, что такое эти розги, видимо его больше испугал тон разговора и громкие звуки.

— Не думаю, что ваши методы понравятся лэрду Эмерею, — сердито заявляю. — А я его обязательно поставлю в известность, уж будьте уверены. Вас выгонят отсюда в мгновенье ока и без рекомендаций.

В глазах Сиселии мелькает испуг, но она довольно таки быстро берет себя в руки.

— Я учила детей не в одной семье, и все были довольны результатами моей работы.

— Посмотрим, — цежу сквозь зубы, продолжая укачивать малыша, и кидаю ободряющий взгляд на Сета.

Няня в ту же секунду полностью сбрасывает с себя облик воспитанной и скромной девушки и превращается в злобную мегеру.

— Ты не посмеешь, — скрежещет она зубами, аки ведьма.

— Еще как посмею, — с вызовом произношу в ответ. — И Сет прямо сейчас побежит звать папу, чтоб мы сразу же во всем разобрались.

Вот тогда Сиселия вообще съезжает с катушек и, не смотря на ребенка у меня на руках, с диким воплем кидается ко мне в попытке вырвать волосы.

Мне моя шевелюра, несомненно, дорога, но в сей момент я думаю о том, что она может навредить Гленну, и в последнюю минуту успеваю развернуться к этой сумасшедшей спиной, закрывая малыша собой.

Может, она и сумела бы выдрать мне клок волос, может быть, и лицо успела бы расцарапать, да только у меня внезапно появляется защитник, который повисает на руке девушки, мешая ей совершить задуманное. Непонятно как оказавшийся возле нее, Сет еще и вцепляется зубами в предплечье няни. Это приводит Сиселию в себя и, стряхнув мальчика, она останавливается, с изумлением глядя на нас.

— Что? Что это? — растерянно рассматривает она свои скрюченные пальцы и испуганных ребят.

А пока она застывает, ошеломленно открыв рот и подняв перед собой руки, я, не теряя времени, отбегаю подальше.

— Эва, — пищит у меня на руках Гленн. — Эва, бойит! Мне бойно!

Заглядываю в побледневшее личико ребенка, в наполненные слезами глаза. Неужели я настолько тесно прижала его к себе?

Между тем ручки мальчика перестают обнимать меня за шею и безвольно обвисают, а глазки закатываются. Он почти теряет сознание.

— Сет! Сет! Беги за Риганом! — испуганно кричу, ощущая, как маленькое тельце в моих руках начинает биться в конвульсиях.

— А я за лэрдом Эмереем, — сипло выдает Сиселия и, не дожидаясь моего кивка, выскакивает из комнаты.

Минуты, пока к нам мчится доктор, кажутся мне вечностью.

Мысли о том, что я не в силах помочь этому маленькому человечку, не могу облегчить его страданий, рвут на части душу. Все, что у меня получается, это сделать так, чтоб он себе не навредил, и не стало еще хуже.

Когда в дверь залетает доктор Эшли, я едва не падаю от облегчения. Он выхватывает у меня малыша, укладывает на детскую кроватку и принимается проводить какие-то свои манипуляции. Гленн понемногу затихает, его перестает трясти и он, глубоко вздохнув, прикрывает глаза, проваливаясь в сон. Риган продолжает держать маленькую детскую ручку в одной своей ладони, а другой накрывает лоб Гленна. Видимо это и есть та самая процедура передачи энергии, о которой упоминала Зоуи. В сей момент и появляется Теодор.