Развод со зверем - Анна Григорьевна Владимирова
31
— Я нашел тебе работу, — перевел на меня взгляд. — У моей знакомой сеть хирургических клиник, и они ищут кардиохирурга. Я поручился за тебя и рекомендовал на должность. Клиника очень серьезная. Я сам работал у них в штате несколько лет и получил лучший опыт в своей жизни.
Я растерянно открыла рот.
— Вы… серьезно? Вы же… — Показалось, что я не проснулась, и это все сон. — Как вы могли за меня поручиться в клинике, в которой работали, если не считаете меня хорошим ассистентом?!
— Сегодня оперируешь со мной последний день, а вечером мы идем к Азизову, и ты увольняешься, — отрезал он равнодушно. — Нечего тебе здесь делать, Лара. И дело не в твоем профессионализме.
— А в вашей личной неприязни.
— Да. Потому что ты меня не слушаешь! — повысил он голос.
Я поднялась с кушетки, одергивая футболку, и попыталась устремиться к двери, но Князев перехватил меня за руку.
— Я предлагаю тебе стоящую работу, — процедил мне в лицо, притягивая к себе. — Ты — хороший хирург, Лара. А это место не для тебя. Прими мое предложение, и разойдемся. Не будь дурой. Пожалуйста.
А я вытаращилась в его глаза, которые вдруг будто отразили солнечный луч. Но Князев моргнул, и глюк исчез. Надо крепче спать…
— Хорошо, — покладисто согласилась я, наивно полагая, что на этом он отстанет, — Сходим вечером к Азизову.
Нет, рекомендация самого Канязева для меня значила бы многое. В другой ситуации. Но после того, что он сделал вчера, я ему больше не верила.
Из смотровой он меня отпустил почти что с миром, но после утренней летучки беззастенчиво отвел в сторону и вручил мне стопку направлений.
— Это что? — растерянно моргнула я.
— Это направления на обследования, которые ты сегодня сделаешь в течение дня, — спокойно объяснил он.
— Ярослав Сергеевич, я бы хотела сама принять решения о том, когда мне обследоваться, — понизила я голос, сжимая направления так, будто он мне стопку любовных писем принес.
— Ты вообще читаешь контракты перед тем, как подписать их? — Голос Князева сочился катализатором адреналина, и тот с готовностью скакнул в желудок и ударил по ногам. — Пока ты в моем подчинении, обязана проходить любые обследования!
— Вы решили оторваться в мой последний день? — заметила я, нервно поглядывая на двери.
А он вдруг склонился ниже, парализуя меня близостью, и хрипло процедил:
— Отрываюсь я немного иначе. Еще слово — и у тебя появится шанс получить об этом самое полное представление.
Я сама не поняла, как ноги вынесли меня из зала совещания в коридор, где я припустила вдоль стеночки в ординаторскую. Но спрятаться и перевести дух мне не удалось даже в туалете.
— Лара, ты там? — постучал Сава в кабинку уборной.
— Ты охренел?! — вскричала я.
— Мне нужны подробности! — и ухом не повел он. — Раф? Капучино? Лара, любые желания! Я весь твой!
Я застонала, роняя голову на руки. Кажется, этот последний день будет долгим…
***
Все мысли были о Моли и о том, как испугала меня вероятность патологии ее сердца. Я вышел из лаборатории и направился в кабинет переодеваться перед операцией. Но когда поднес пальцы к пуговицам рубашки, замер. Они все еще пахли Ларой. Ее кожа — сухая, чувствительная, тонкая — краснела на любое сжатие, а после перчаток у нее наверняка сильное раздражение. И эта ее прозрачность, словно шелковый кокон, в котором она возмущенно бьется. И ни черта не слушается…
Я скрипнул зубами и стянул рубашку. Последний день она со мной работает. Потерпеть осталось немного. А завтра — пересадка «медвежьего» сердца. И это — моя главная проблема.
Я не верил в успех.
Девяносто девять процентов, что мы облажаемся, и оборотень выпадет в звериную ипостась. Как следствие, его пристрелят, а у меня в руках останется лишь медвежье сердце, непригодное к пересадке.
Сейчас донора шпиговали успокоительными далеко не в почечных дозах, и все вроде бы шло по плану. Пациент пялился бездумным взглядом в потолок, а его послужной убийств не оставлял ему шансов — все три расы приговорили его к смерти. Но он вряд ли согласился бы с приговором. Как и все до него…
— Ярослав Сергеевич, пациент готов, — робко доложила медсестра. — Вы просили сообщить.
Я обернулся к двери кабинета и кивнул.
— Иду.
32
В операционной сегодня ничего не предвещало проблем. Планировалась простая пересадка. Пациент — ведьмак, молодой и практический здоровый. Был. До того момента, как выжег сердце какими-то своими магическими перегрузками — я не вдавался в подробности. Для меня результат всегда был лишь вариацией кардиологических патологий, несовместимых с жизнью. Единственное отличие от людей — эти диагнозы ведьмаки получают нередко за считанные секунды. Что-то не так пошло — и сердце выходит из строя. В общем, у Азизова всегда будет много работы.
— Сердце готово, — сообщили мне, когда я вошел в предоперационную.
— Хорошо, начинаем, — скомандовал я и бросил взгляд через стекло.
Моль замерла, сосредоточенно глядя на мониторы, и в груди дрогнуло от предвкушения. В последний день рядом с ней хотелось просто погрузиться в процесс и получить вчерашний кайф. И она не подвела. Действовала четко и максимально эффективно — как я любил. Она не тратила время на лишние движения, отработала все их давно и даже не задумывалась, что делать в следующую секунду. Такой женщиной бесспорно хочется обладать. Но убрать из профессии из-за неподчинения? Хотя, здесь тоже все ясно. Оставить ее перед глазами — будешь каждый день чувствовать себя последним дерьмом, которому она отказалась подчиняться, выбрав чувство достоинства…
— Ярослав Сергеевич, готово, — сообщила Лара хрипло, и я бросил на нее тревожный взгляд.
У нее на лбу выступил пот, и дыхание участилось.
— Тебе плохо?
— Нет, — мотнула она головой, не придав значения. — Можно пробовать запускать.
— Запускай.
Я смотрел на нее и думал, что она все же мне не подходит, как ассистент. Ее место во главе происходящего. Она должна решать и командовать процессом, а не подчиняться. И вот тогда она раскроется во
