Софья Прокофьева - Кольцо призрака
Славка резко отвернулся, прижался лицом к стеклу. Анна почувствовала, как он весь враждебно напрягся. А его рука, повторяя дыхание, судорожно оттягивала и отпускала пуговицу старого пальтишка, повисшую на длинной нитке.
Глава 12
Дура ты, дура! Анна любовалась трогательно склоненной головой Мариши, беззащитной линией ее длинной шеи. Посередке шея грозила переломиться, там выступал один круглый, как лесной орешек, позвонок. Неужели тебя никто не целовал в шею? Никогда?
Мариша жила с братом в старой большой квартире. Все здесь было погасшим, блеклым, ни одного блестящего предмета.
Анна часто забегала к Марише после работы. Неровные, приплясывающие полушаги-полускачки, и дверь открывал Лев Александрович, Маришин брат. Бескостный, вихлявый, с поношенным эластичным лицом из чего-то мягкого вроде замши. У него была привычка, задумавшись, ущипнуть себя за щеку и оттянуть. Увидев Анну, он закатывал глаза и преувеличенно счастливо всплескивал руками:
– Анна, вы!
Он давно и запойно пил. И его пьянство, едкий, химический запах – это был некто вечно третий. И этому третьему, безнадежной борьбе с ним, Мариша отдавала всю себя.
Со злым, несчастным лицом она наливала крепчайший чай в огромную яйцевидную чашку, разбавляла сливками из пакета, входила в комнату брата. Привычно и ловко спускала с кровати его жилистые ноги с плоскими ступнями. Насильно заталкивала ему в рот какие-то таблетки, заставляя выпить до дна исполинскую чашку. Разговор его становился более связным.
Лев Александрович подолгу сидел с Анной и Маришей на кухне, смеялся, закидывал голову, выставляя острый кадык, похожий на застрявший в горле спичечный коробок. Глядел на Анну чувственными глазами.
– Анна, знаете что? Выходите за меня замуж. – Он гладил руку Анны. Было что-то порочное в том, как он то несильно сжимал, то отпускал ее пальцы.
– Нужен ты ей! Сокровище! – недобро улыбалась Мариша.
Лев Александрович где-то преподавал, а два его ученика по гидродинамике считались лучшими.
– А мы-то, на краю всеобщей гибели, – он кивал на Маришу. Разъезжался в улыбке обезьяний рот, он криво подмигивал, – Мы занимаемся… чем? Приносим себя на алтарь! А на какой? Сами не знаем, на какой!
Во всех люстрах в квартире были ввинчены слишком слабые лампочки. В этом приглушенном свете двигались и жили вполнакала какие-то сухарно-ломкие старики и старушки. Учительница. Скульптор-анималист. Еще кто-то. Дальние родственники. Незаметные, вежливо-обидчивые, от них слабо пахло ветхостью и мочой. По субботам Мариша мыла их в ванне, одного за другим. И они ходили взволнованные, испуганные.
– Ха-ха-ха! – резко и пронзительно смеялся Лев Александрович, закатывая глаза. – Анна, выходите за меня замуж!
Мариша и Анна шли по улице. Густо-малиновое зимнее солнце раздалось вширь. Анна невольно заглядывалась на него, и потом зеленое жирное пятно, все застилая, долго плавало перед глазами.
– Как Левка? – спросила она Маришу.
– Не просыхает, – Мариша хрипло кашлянула в тонкую кожаную перчатку. На ней была холодная шуба, пупырчатая, как куриная кожа. – Хочет сдохнуть, да на здоровье, мне-то что.
Анна поскользнулась на присыпанной снегом ледяной дорожке. Но ей показалось, что она поскользнулась все на той же, не оставляющей ее, неистребимой тревоге.
– Почему ты его не любишь? – Анна искательно заглянула в глубокие глаза Мариши. – Он очень хороший. Знаешь, он в чем-то ребенок.
– Не люблю зиму, – не отвечая ей, зябко ежась, пробормотала Мариша. – И вставать в темноте ненавижу.
Анна снова загляделась на сползающее вниз солнце. Его малиновые потеки всасывала снизу сизая туча.
– Знаешь, я позвоню Андрею, – не выдержала Анна. Она порылась в сумке. – Ни одной монеты. У тебя нет?
– А я тебе не дам, – прямо ей в лицо усмехнулась Мариша.
– Мариш, ну почему ты так? Зашла бы к нам как-нибудь. Надо же вам познакомиться наконец.
– Это зачем? – Мариша подняла тощий воротник шубы, отгораживаясь от нее.
– Простите, у вас нет монетки? – метнулась Анна к невысокому человеку в аккуратной каракулевой шапке пирожком. Вместо его лица плавало зеленоватое пятно. Снизу его окаймляла черная, круто завитая бородка, тоже из каракуля.
Но каракуль молча, неодобрительно проплыл мимо.
– Вот так, – злорадно шепнула Мариша, – перст судьбы! – И, не выдержав, рассмеялась. – Я для Веры Константиновны лекарства купила. Надо будет еще, скажи, у нас аптечный ларек отличный.
– Мама без них не может… – Анна запнулась. – Подожди меня. Я на минутку, всего на одну… забегу домой.
Мариша только вскинула брови.
– Домой? – с насмешкой повторила она.
– Мне надо сказать Андрею… Я обещала. А потом мы еще погуляем.
Они свернули в переулок. Обе разом наклонились, пряча лица от колючего ветра.
– Вон как он тебя одевает. Песец, – презрительно скривилась Мариша. – Смотри, сдерут его с тебя, а то еще и изувечат.
– Постой тут. – Анна крепко ухватила ее за рукав. – На, возьми варежки. Или в подъезд войди. Там тепло. Постоишь у батареи. Ладно?
– Ровно пять минут, – строго отмерила Мариша.
– Конечно, – счастливым голосом пообещала Анна. – Я – мигом.
Почему-то ее обрадовало, что Мариша будет ждать ее здесь, внизу.
Лифт, как всегда, был сломан. Анна торопилась. Все-таки ненадолго остановилась у рябого окна. Отдышалась. Набрала в горсть синего цвета, будто могла унести его с собой. Нет, надо скорей…
Дверь отворилась молча и податливо. В передней было темно. Анна быстро скинула полную уличного холода шубу. В полуоткрытую дверь она увидела набухшие закатным солнцем задернутые шторы. Послышалось заунывное, монотонное бормотание. Странный голос. И слова странные. Похоже, латынь. Голос тягуче волочил древние слова. Неужели Лапоть? Господи, никуда от него не деться, когда ни вернешься домой – он тут.
– Заснули они там, что ли? – Лапоть с трудом перевел дыхание, заговорил с недоумением, обиженно даже. – Ишь, сложили лапки, будто их не касается. Молчат. Не отзываются. А ведь это чья, чья, между прочим, обязанность? Раз уж такое стряслось, помогите, если просят.
– Думаешь, дело в кристалле? – равнодушно возразил Андрей. – Ерунда все это. Здесь что-то другое, не знаю, что, но только совсем другое. Кристалл – это уже потом.
– Да нет! Оно самое! Уверен, уверен, – с азартом перехватил Лапоть. – Пойми, нельзя, не можем мы больше ждать, и так он еле светит. Потому чувствую – надо, надо.
– Надо, – с безразличной насмешкой повторил Андрей. – Лично мне все равно. А они…
– Они! – заспешил Лапоть. – Видишь, какие они там формалисты. Желают, чтоб у нас тут все было по всем правилам. Легко сказать. Их правила! В наше-то время. Такое дело организовать, все достать, раздобыть! Ведь это, это… – голос Лаптя неожиданно оробел, и Анна уже не смогла разобрать его присмиревший, сбивчивый шепот. – Это…
