Притяжение Севера и Юга - Ева Орлан
Представшее зрелище сильно отличалось от рынков в Фирнене. Вокруг пары, впервые оказавшейся на рынке, было такое колоссальное количество людей, что казалось, если принц и принцесса пойдут дальше вглубь, то могут просто задохнуться в толчее, поэтому Эранор остановился в первом же подходящем им ряду.
— Выбирай, — он обвёл свободной рукой изобилие разных нарядов, а сам обратил внимание на трёх пожилых женщин, укутанных с ног до головы, сидящих за одним из прилавков, и о чем-то увлечённо и громко разговаривающих. Он прислушался к ним.
— Дочь работает там поварихой. Говорит, во дворце все судачат, что варвар нашу принцессу обесчестил прямо на смотринах. Горе-то такое, для столь молодой девочки! — женщина в белом платке приложила руку к сердцу, будто оно заболело от этих слов, — она из покоев своих не выходит, несчастная.
Эранор посмотрел на принцессу рядом, и в голове его пронеслось: «это она-то из покоев не выходит?».
— Да что ты говоришь, дура старая! — воскликнула вторая в красном платке, — я знаю, принцесса сказала, что этого ничего не было. Уверена, как бы северяне жестоки ни были, они честь имеют.
— Да откуда у зверей честь! Мне вот купец сказал, что они женщин там только силой и берут, — подала скрипучий голос третья женщина, в тёмно-зелёном платке, — вот и нашу принцессу…
— Да быть того не может! Какой отец позволит, чтобы дочь его обесчестили? — Эранор не знал, почему женщина в красном так защищает его и народ Фирнена, но она ему уже за это понравилась. Женщина продолжила, — Да летел бы этот принц с дворцовых ступеней, случись такое на смотринах.
— А вот и позволил бы! Принц, говорят, как медведь большой, свирепый, такого попробуй, скинь… — заговорила первая в белом.
— Матушка, успокойся, — из-за ширмы вышла совсем молодая девушка, лет девятнадцати на вид и прошла к женщине в белом, укладывая ей ладони на плечи, — нашу принцессу никто не обесчестил. Я слышала, что принц перед королём на колени встал, за свой народ прося. Сестра пишет, что он герой Фирнена, и ещё он будущий король, а наша принцесса — королева. Разве может такой мужчина юную деву силой взять? Думайте, что и где вы говорите.
На последней фразе все умолкли. Юная девушка сумела поставить мать и её подруг на место, и те, спустя короткую паузу, начали судачить уже о каких-то коврах. Эранор дальше не слушал и снова увлекся развешанной по стенам одеждой.
Только один раз принц выдал, что подслушивает громкий разговор, это когда ему напомнили о том, как он позорно преклонил колено перед отцом Грейс. В этот момент он даже сильнее нужного сжал руку Грейс, которую не отпускает, но вовремя одумался, ослабляя хватку. Делать девушке больно он совсем не хотел.
Одной руки принцессе хватило, чтобы перебирать ворохи цветных тканей, развешанных тут и там. Грейс была все время подле Эранора, так что тоже стала невольной слушательницей чужих разговоров. Стараясь изо всех сил изображать, что погружена в себя, принцесса, нахмурив брови, анализировала каждое слово.
Так её и, правда, считают обесчещенной? И такое про ту ночь болтают… Дурная молва о северянах неприятна, за неё стыдно, но заставить этих тётушек молчать принцесса не может. Она чувствует, как рука Эранора дрогнула и сжалась, стискивая тонкую птичью лапку Грейс. Тихонько охнув, девушка прикрыла глаза. Она понимала, всё понимала… Как вдруг, неожиданно вмешавшаяся в разговор девица разрядила обстановку. Принцесса удивилась тому, что такая молодая может себе позволить открыто говорить со старшими женщинами. Так значит, в обществе что-то меняется? Вокруг замка жизнь продолжается, не то, что в его стенах!
— Ну, что берём? — поинтересовался Эранор, пропуская свободной рукой сквозь пальцы шёлковую ленту цвета морской волны. Приятная ткань, легкая, у них в одежде из подобного можно насмерть замерзнуть, или в лучшем случае отморозить пару конечностей. Да и принцу не нравится этот цвет, так же как и белый. Он привык к темным цветам: чёрный, красный, тёмно-синий, зелёный и коричневый, ему ещё нравится золотой и серый. Эранор не представлял себя в ярких нарядах, какие он видел на мужчинах на минувшем пиру. Некоторые из них могли посрамить даже павлина.
— Твоя внешность очень бросается местным в глаза, — говорила Грейс то ли принцу, то ли сама для себя рассуждая вслух, — простая одежда, в какой ходят горожане, не годится. Они не будут знать, как реагировать. То ли ты «свой», но и не «свой»… Лучше что-то такое…
В детстве принцесса грезила трактатами о хождении по морю. Она любила описания моряков, водных просторов и разных чудовищ, что скрываются в пучине. Ей доводилось видеть и мореходов на аудиенции короля. Конечно, эти мужчины всегда были эффектны при дворе, но и на улицах их можно было встретить. Любопытная девочка высовывалась из окошка паланкина вопреки запретам сестры, и смотрела жадными глазищами, как улицу пересекал очередной покоритель водных просторов.
— Я знаю, что будет вам к лицу! — Грейс вытянула ручку из ладони принца и подала ему ворох отобранных вещей.
— О! Выбрали? — встрепенулась тетушка в красном платке, — пройдите за ширму, примерьте, как сядет!
Эранор нехотя опустил девушку и взял протянутую одежду, окидывая ее скептическим взглядом. Ну ладно, сам же согласился.
Оказанное доверие принцесса старалась не обмануть, в своём выборе, она была уверена. Однако когда одежда перекочевала в руки Эранора, девушка шумно втянула воздух через нос. Ему может не понравиться, такая вероятность есть. Но тогда бы принцесса сказала, что просто захотела посмотреть на моряка и только. Что это шутка, ведь когда ещё у неё будет такая статная и отлично сложенная модель? Никогда.
— Никуда не уходи, — сказал Эранор командным голосом и удалился за ширму. Военная привычка командовать.
— Есть! — отозвалась Грейс на команду Эранора и встала смирно, как маленький солдатик, вытянув руки по швам. Это показалось ей странной игрой, но весьма забавной. Про войну она не спрашивала Эранора, пока что, ведь точно знала, что он ветеран и герой. Что он убивал южан, её народ… им стоило бы ненавидеть друг друга, как врагов. Но превратности судьбы совершенно непредсказуемы.
Торговка завела принца в дальний угол лавки, где за узорчатым ковром, который служил ширмой,
