Рыжий и черный - Татьяна Лаас
Тень картинно передернула плечами и, перетекая в кошку, подошла к нему:
— Если бы ты собирался это сделать, ты бы вернул дневники Шерро в Университет. Если бы ты собирался это сделать, ты бы запретил своему секретарю продолжать расшифровывать их. Если бы ты собирался меня уничтожать, то ты бы отказался наносить на себя первую печать.
Запястье опять обожгло болью. Эван понял, что это проделки лоа. Значит, от него ничего не скрыть — это плохо. Это опасно, прежде всего для Брендона.
Тень, обвивая себя длинным хвостом, и превращаясь в единый комок тьмы, без лап и хвоста, прошептала, не открывая рта:
— Ты на моей стороне. Ты играешь на моем поле, если так тебе понятнее, бедный эребийский человек, уверенный, что маги — само совершенство, венец творения и прочая, и прочая. Они лишь ремесленники, ограниченные количеством потенцита в своей крови. Исчез потенцит — исчезла и магия. Колдуны — вот истинный венец творения в магии. Нам нет ограничений, потому что мы берем силой то, что хотим. Мы платим кровью за свои возможности. Мы ограничены только своими желаниями и целесообразностью. Спроси своего колдуна, мнящего себя твоим учителем. Спроси его: кто сильнее — колдун или маг. Ответ тебя удивит. Не зря колдунов всегда уничтожали храмы и маги. Мы венец творения. И ты мой — ты встал на мой путь сегодня, нанеся печать. Кстати, она совершено бесполезна. Спросил бы меня, я бы сказал, какую руну стоит наносить первой. Запомни мой первый урок: колдуны — не зло.
— Я бы так не сказал…
— Эфирники, в погоне за потенцитом и силами, разрывают новые и новые месторождения. Раньше женщины жили без печатей шестьдесят-восемьдесят лет. Сейчас — не больше шестнадцати. Так кто большее зло? Колдуны, опирающиеся на свои внутренние силы и кровь, или эфирники, опирающиеся на потенцит и уничтожающие саму жизнь на Земле? Нет женщин — нет будущего. Кто зло? Не отвечай — я правильный ответ знаю, а ты его ищи сам.
* * *
Грег молча надел на себя рубашку, которую ему протянула Лиз. Надо было поговорить. Надо. Но страшно услышать ответ Лиз — он опять нарушил обещания, которые дал самому себе. Он опять сорвался, он опять орал. Его только могила и исправит.
Он покаянно посмотрел на Лиз — она сама прильнула к нему, упираясь головой в грудь.
— Напугалась?
— Угум. — проворчала она, щекоча своим дыханием кожу на груди. — Я думала — привыкла уже к выходкам Брока, привыкла ко всему, что он творит, но… Выжечь замок, ворваться без стука — я же его чуть не пристрелила! Конечно, я напугалась.
Он ладонями обнял её лицо, аккуратно приподнимая вверх и заглядывая в глаза:
— Ты не меня испугалась?
Лиз призналась:
— Брок меня учил: если в комнату кто-то врывается, сперва стреляй — разбираться будешь позже. Ты предпочел разбираться, а не стрелять. Но кричишь ты громче Брока, это факт. И еще — у тебя скудный словарный запас ругательств.
— Это минус или плюс?
Лиз фыркнула, не сдержав смешка и вновь уткнулась ему в грудь:
— С точки зрения Брока — ужасающий минус. С моей точки зрения — плюс. Мне брокова воспитания с лихвой хватило. Не хочу быть воспитанной и чопорной лерой. Но и лишних вольностей в языке допускать не хочу. Как-то так. — она отстранилась в сторону: — одевайся теплее — ночью в Аквилите всегда холодно. И будь аккуратен, хорошо? Возвращайся — я буду ждать. Я всегда буду тебя ждать, Грег.
— Лиззи… Ты уже думала о свадебном путешествии? Куда бы ты хотела отправиться?
Она улыбнулась:
— Давай, ты меня удивишь. Полагаю, с твоим опытом путешествий это будет несложно.
Грег грустно рассмеялся:
— Там, где путешествовал я, еще с полвека не появится ни одной приличной гостиницы. — он наклонился, чтобы поцеловать её, но тут Брок напомнил о себе легким покашливанием:
— Простите, что отвлекаю… Но меня очень интересует, где теперь валяются документы о разрыве помолвки. В твоих интересах, Грег, поспешить. И в моих тоже, — добавил он на всякий случай.
* * *
Лиз закрыла на замок дверь своего номера и прислонилась к ней.
Мыслей не было.
В отличие от Брока и Грега, она совсем не понимала, что происходит. В случае со скандальными снимками она знала, как поступить. Она знала, что может предпринять, чтобы защитить Грега и Брока. Сейчас она могла только одно — крепко держать Грега за руку и молиться, чтобы не произошло чего-то непоправимого. Впрочем, сейчас даже это невозможно. Ей остается только ждать и надеяться. Ей, привыкшей к решительным действиям, к самостоятельным поступкам, к свободе, остается только сидеть и ждать. Это так… Обидно. Лиз поправилась: нет, не обидно — нелепо. Именно нелепо. Она ничего не может сделать.
Она закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Выдох. Она придумает. Она справится. Всегда справлялась. Не так. Три года справлялась, справится и сейчас.
Она решительно надела на себя куртку, теплые сапоги и шарф. Шапку брать не стала — она будет лишней. В подземельях каска надежней, как не раз говорил Жабер. Надо спешить — время не ждет.
Она открыла дверь и помчалась, как делала почти каждую ночь, ко входу в подземелья. Защитный костюм, противогаз, плотные перчатки, каска, фонарь, кайло. И на работу. Грыз и Камень совсем от рук отбились — снова опаздывали! Жабер еще ясное дело — он явно считал себя то ли двужильным, то ли вообще бессмертным, умудряясь спускаться в забой даже после службы. Он часто опаздывал, но эти двое!
Ругаясь, Лиз в одиночестве направилась в забой — ей надо работать. Никто за неё ночную норму не выполнит.
Монотонные удары, снова и снова, опять и опять в поисках самородков. Если не повезло, а так чаще всего и бывало — иногда за всю седьмицу ни одного самородка не попадалось, то загрузить тачку, повезти на измельчение, потом на промывку, потом собирать крупинку за крупинкой… Каждую ночь. Снова, снова и снова…
Плечи привычно наливались болью. Глаза слезились от пыли. Лиз вздрогнула, пытаясь понять, почему слезятся глаза? Она же в защитном костюме и противогазе не только из-за проклятья Чумной Полли, но и из-за опасности потенцитовой пыли, от которой в штреке никуда не скрыться. Она оседает тонким слоем на одежде, она забивается в малейшие щели, она мешается на стеклах, она везде, забивая легкие. Лиз закашлялась, ничего не понимая. Мелкая пылевая взвесь потенцита висела в воздухе, проникая глубже и глубже, несмотря на защитную печать.
В
