Бессонница Черного Зверя - Кира Евгеньевна Полынь
— Прости, малышка, — от ласки в голосе, я вновь захлебнулась, не привыкнув к такому обращению. — Но это надолго.
В подтверждение своих слов, Аксар перевернул меня на живот, горячими и сухими ладонями потянув бедра вверх и заставляя оттопырить попку под горящим взглядом. Поморщившись от откровенности позы, я уткнулась лицом в подушку, пряча полыхнувшие щеки.
Только на секунду. Всего на секунду.
Потому как прижавшиеся, к выставленному на обозрению вдоху, губы, просто вытрясли все благоразумие из головы, и я хрипло закричала. Подавляя мое восстание Черный Зверь с рыком удержал мои бедра на месте, еще более жадно рисуя языком спирали на чувствительных складочках кожи.
— Вкусная, — устало и бешено прорычал он. — Какая же ты вкусная!
Новый рывок и вновь это всасывающее и толкающееся ощущение, разбивающее мои стены на мелкие песчинки. Ему было все равно на мой стыд, он ждал только ответа, который незамедлительно отозвался подрагивающими и слабеющими коленями, заскользившими вниз по покрывалу.
— Демон! Как же я хочу тебя, — оторвавшись от своего занятия, мужчина дал мне несколько секунд передышки, чтобы навалиться сверху и перевернуть на бок.
Теперь я прижималась спиной к его голой горячей груди, а мужская ладонь, без заминок, опустилась вниз, раздвигая мои ноги и заставляя приподнять верхнюю в воздух. Прикусив плечо, Аксар зафиксировал меня на месте, лишая возможности вырваться и пальцами погладил еще более увлажненный вход.
— Ты должна верить мне, — шепнул на ухо одним словом, и рукой приставил ко входу свою пульсирующую плоть.
Не зная, что чувствовать и делать, я просто окаменела, прислушиваясь к ощущениям, но мужчина, уловив мой напряженный посыл, вновь рассыпал на голые плечи сноп поцелуев.
Ему было тесно в меня входить. Казалось, кожа моя трещит и рвется, но мокрый и обласканный вход нет-нет, но поддавался, давая мужчине желаемое. Мне хотелось выть от испуга. Вдруг, что-то пойдет не так, и он просто порвет меня? Или я слишком тесная для его члена, и не смогу удовлетворить потребности мужчины, став разочарованием?
Разочарованием…
Даже мысленно это прозвучало так печально и безнадёжно, что у меня укололо в груди.
— Расслабься, — словно прочитав мои мысли, прошептал Аксар, силой развернув мое лицо к себе и накрывая губы требовательным поцелуем.
Такой не сдастся. Даже если сейчас ничего не получится, он не сдастся, и попробует вновь, не позволив мне в себе разочароваться. Он не оставит…
Напряженные мышцы, получив импульс успокоения, расслабились и одним точным толчком впустили в себя твердую, как камень плоть.
Я вскрикнула, прикусывая ладонь, а Аксар замер, не двигаясь и отнимая побелевший от давления пальцы от моих губ.
Больно. Тесно. Давит.
Я могла бы придумать еще тысячу слов, чтобы описать звенящие чувства, но и этого бы было мало.
— Ты моя. Теперь ты моя, — облегченно шептал он, безостановочно изучая пальцами мое тело.
Рисуя на сосках полосы, скользя стальными пальцами по животу, оставляя и на нем свои горячие отметины, пересчитывая ребра и поднимаясь вверх, к шее.
— Моя, — одичало рыкнул мне в висок, и прихватив горло ладонью, слегка сжал его, толкая бедра вперед.
Переливающаяся всеми цветами эмоция подчинения и наслаждения, щелкнула по носу, опуская на землю, в реальный мир, где я не отказывала. Тело сразу же застонало, прося еще один толчок, и совершенно не поддавалось контролю. Недостаток воздуха не был сильным, скорее, как чертова извращенная специя придавало этому вкус, совершенно вгоняя меня в краску.
Толчок, еще… Еще…
Шлепки моих ягодиц о его бедра были такими осязаемыми, что спутать их с чем-то было просто невозможно. Сама мысль о близости с ним выкручивала меня неконтролируемым желанием. Слишком сильным, чтобы терпеть, и низ живота, наполнившийся теплом, это подтверждал.
О, боги…
Выдохнув, прикусила губы, тут же получая очередной поцелуй, и мужчина замедлился, заставляя меня жалобно заскулить.
Да что же со мной такое?
— Моя мокрая девочка, желанная, — шептал он, практически перестав двигаться. — Скажи, что хочешь меня. Скажи…
— Ааах… — острая полоса нужды вклеилась в позвоночник, и я захрипела.
— Скажи, Улва. Скажи, что нужен.
Это было где-то за гранью похоти. Его желание никак не перекликалось с нужной. Он был одержим чем-то, и по тому, как был низок и устал голос, я понимала — это могу исправить только я.
— Аксар…
— Да, — зарылся носом вне в волосы и вдохнул. — Сладкие колокольчики.
— Я не знаю, что…
В ответ на мое сумбурную и смятую неуверенность, мужские бедра вновь покачнулись с удвоенной силой и плотный член снова заполнил меня, казалось, до предела. Дальше нельзя, во мне просто нет места!
— Скажи, — требовал он, делая движения резкими, острыми, и глаза мои закатились. — Скажи, что хочешь.
— Ха… ха… Хочу, — выдохнула и тут же за это поплатилась.
Глава 26. Побеждена, но не сломлена
Врывался в нее без устали, нанизывая желанное тело на свой член, не чувствуя лени и отторжения. Слишком желанная, слишком необходимая.
Девушка в руках Аксара всхлипывала, но подрагивающие от каждого толчка ресницы выражали только сладкое желание, от которого стояли бусинки темных сосков, царапая ладони острыми вершинками.
Даже не думал, что будет так!
Одержимость захватила голову, совершенно лишая рассудка. Только брать ее, брать! Слушать, как рвано вскрикивает от его жажды, как вжимается бедрами навстречу. Пот бежал по его вискам, в комнате повис терпкий аромат исступления, дурманящий, выносящий все прочее за порог.
Только он и она. И эта близость, что и сексом то назвать язык не поворачивался! Только близость, страсть, чистая эссенция желания.
Перевернул девушку в воздух, роняя себе на грудь, и сильнее разведя стройные ноги по сторонам от своих бедер, принялся вбиваться в нее до предела, накрыв пальцами припухший и отзывчивый бугорок клитора, мокрый и горячий.
Улва выгнулась, насаживаясь глубже и хрипло закричала, содрогаясь всем телом. Ее сладко выжимала судорога, и трещащие мышцы кричали о пережитом оргазме к которому он ее так старательно и жадно вел.
Вооот таааак…
Рык сам собой зародился в горле, и вновь сжав пальцы на тонкой шее, Аксар задвигался еще быстрее, на пределе своих возможностей, думая только о том, как искусаны ее сладкие губы, на которых осел эфир страсти.
В мыслях была
