Елена Янук - Эмилер
— Теперь… — лэр колебался, озвучивать свою мысль или нет и наконец, сказал. — Если ударит мороз, то долго мы не протянем…
Он сделал тяжелый шаг вдоль «лежанки», ноги подкашивались, Райн задыхался… но он не мог признаться, что чувствовал себя, словно попал в жуткое место из детских кошмаров про эмиримский Заслон из богатырских деревьев, навсегда утаскивающих лэров прямо под землю. Он не мог рассказать врагу, девушке, как это ужасно на него действует!
Голова кружилась, будто он на ужасной высоте в горах, ноги подкашивались, а внутри все билось и кричало от ужаса.
Лея по голосу заподозрила, что с ним происходит что-то не то. Ощущая, что спутнику плохо, она совершенно по-женски взяла его за руку, желая наладить контакт. Райн вначале резко вырвался, но потом резко поймал Леину руку, притянул к себе, вцепившись в нее до дрожи.
Она поняла, что Райн безумно нервничает. Но почему?
Имея в подчинении столько воинов мужчин, Лея понимала, что сейчас его спрашивать нельзя. Навряд ли он расскажет ей, в чем дело, скорее разозлится и еще сильнее замкнется в себе.
И когда же, — грустно спросила себя Лея, — я стала так за него переживать?!
Вздохнув, тихо улыбаясь, она позвала его к себе, но так, чтобы это ничем не напоминало жалость и почти не лукавя, сказала:
— Не люблю до ужаса темноту, ты не мог бы сесть рядом?
Райн послушно сел. Молча. Его отстраненность можно было потрогать. Лея поймала обе его руки и прижала их к своему лицу, тихо пообещав Райну:
— Сейчас отдохну и запущу светлячок…
Лэр, наконец, среагировал, но как-то, странно. Он подтянул ее к себе так близко, что она оказалась у него на руках. Лея не понимала, что он хочет и, пытаясь определиться с этим, выжидала, замерев и задержав дыхание…
Райн прижав ее к себе, вжался в нее, сливаясь в единое целое, выдохнул задержанный воздух и словно голодный поймал ее губы своими…
Дикость, какая! Лея чуть его не ударила, но сдержавшись, только мысленно отстранилась от происходящего, пытаясь понять. В его порыве никаких чувств не было — ничего похожего! Это была совершенно непонятная ей жажда… Подобное совершенно не укладывалось в голове у Леи. Что это? Что ему это надо?
Но сейчас она испытывала даже некое разочарование — эмирими всегда мечтала найти свою половинку и жить в любви и заботе друг о друге, но этого в ее жизни никогда не было. Она просто никому не нужна. И даже лэр поступает так странно из непонятного побуждения!
Лея не чувствовала в его объятьях, ни желания обладать, ни чувственного влечение… а лишь судорогу страха. Глубинного, неподдающегося пояснению и контролю рассудка.
Мера терпения исчерпалась и Лея, сопротивляясь, забилась пойманной птицей в крепких руках лэра… Райн, опомнившись, отпустил ее губы, но не ее саму, так и удерживая девушку возле себя железной хваткой.
Освободившимся ртом она закричала:
— Ты что с ума сошел? — еле сдерживаясь от того, чтобы не высказать ему то, о чем потом будет жалеть, а им сейчас еще новой конфронтации не хватало!
— Сошел… — хрипло ответил лэр, игнорируя ее попытки вырваться. — Прости…
Райн не мог пояснить своего поведения, но отыскав тоненький, словно соломинка, лучик жизни, ведущий из этой могилы, решил, что он его не отпустит!
Лея успокоилась. Что-то серьезное случилось, что гордый лэр извинился. Дело, конечно, не в ней, но тогда в чем? Страх темноты? Замкнутого пространства? Эмирими грустно вздохнула и сама прижалась к нему щекою и умиротворяющим голосом, словно ребенку сказала:
— Мы с тобой живы и будем делать все, чтобы так и оставалось, а теперь давай спать… Иначе, я потом не смогу ничего сделать.
Райн не выпуская девушку из рук, улегся, и, прикрыв их концом шкуры, затих, — тихо дыша ей в затылок.
Она надеялась, что у него это скоро пройдет. Лее было не по себе от того, что приходилось изображать из себя «добрую мамочку» огромному клыкастому воину. Но пока… она безмолвствовала, потому что эти судорожные объятья напомнили ей случай в горах, когда ее племянники попали первый раз высоко в горы, под самые вершины Вечного ущелья и нарушив ее приказ близко не подходить к обрыву над пропастью, взглянули вниз…
От страха мальчишки не могли двинуться, приклеившись к месту. И когда Лея подхватив обоих за плечи, отвела от края, они вцепились в нее, словно только в ней было все их спасение!
Примерно как этот громила…
Лея устроившись удобнее на мерзко хлюпнувшей шкуре и подумала, что уже не знает как ей использовать магию… То ли жарить мясо, то ли лечить свою ногу, то ли обработать шкуру или пробить отверстие для воздуха!
Тяжело…
Лея постепенно забылась сном, не заметив, как зеленолицый воин дождавшийся этого момента, схватился за нее еще крепче…
* * *Райн очнулся, не в состоянии сообразить день сейчас или ночь. Но где-то внутри ему казалось, что вот-вот начнется утро.
Лея проснулась почти одновременно с ним. Ее вообще мало интересовало время суток, она хотела пить, есть и многое другое, например, раздеться, выбравшись из опостылевшего комбинезона и растопить снег и наконец, искупаться!
Это было просто отлично, что сейчас Райн не цеплялся за нее, потому, что сегодня она была не в состоянии быть терпеливой и понимающей. Вместо этого, как назло, она была злая, уставшая и не выспавшаяся!
В пещерке от их дыхания стало по-настоящему тепло. Хотя еще вчера Райн перед сном снял теплую куртку.
Лея так быстро раздеться не могла. Ее рубашка под комбинезоном была слишком короткой для посторонних глаз, а под ней кроме нательного белья, только длинные охотничьи сапоги выше колена. Так что такую роскошь, как ходить без «мехового кокона», она позволить себе не могла. И вообще позволить себе ходить. Нога вновь нарывала, рука не слушалась… Лея чувствовала, что еще немного, и она начнет капризничать прямо как Крим и Трем в детстве от простуды.
Лея расстегнула верхнюю одежду и осталась сидеть на шкуре, пока Райн стягивал теплые штаны из меха.
Райн с самого пробуждения молчал, не вспоминая вчерашние события, но держался неестественно близко к Лее. Он чувствовал себя чуть лучше, чем прежде, но опасение что воздух кончится, так и держало его в напряжении. К Лее он приставать больше не мог, последние полчаса он видел, как она во сне стонала от боли, пытаясь поправить раненую ногу…
Эмирими в этот момент на все злилась, особенно на то, что ей выпало постоянно находиться в обществе лэра, а ей так хотелось побыть одной! После смерти отца Лея предпочитала полное одиночество, оно успокаивало ее, примиряя с несправедливостью жизни.
