Смерть меня не найдёт - Ефимия Летова
— Ты ещё скажи, что они травоядные!
— Нуу, этого я не говорил…
— И мы снова возвращаемся к вопросу про «скормить». Я не верю, что эти хищные твари настолько разумны, что рядом с ними можно оказаться в полной безопасности, даже если они, — я вспоминаю про специфические земные развлечения, — будут в клетке.
— Клетка для кварков? Тирата упаси… Да ты только посмотри, Агнесса! — Март тычет куда-то пальцем. — Посмотри! Видишь, там лирта в акватическом костюме? Она владеет специальным донумом, и успокаивает кварков. Полностью их контролирует.
— Ты имеешь в виду… — меня окончательно замутило, — Ты имеешь в виду, что эти кварки ещё и дохлые?! Поднятые умертвия? Это такой специфический некромантский досуг, что ли?
— Агнесса, прекрати истерику и выслушай меня! — Март уже едва ли сам не плакал. — Разумеется, они живые. Эта лирта не некромантка, её донум — подчинение животных. Она занимается кварками почти всю свою жизнь!
— Да? — возмущение немного улеглось, придавленное интересом. — И такое бывает? Ну вот, а я всё детство об этом мечтала… А нельзя мой донум обменять на другой, а?
— Перестань нести чушь. Поплавать с кварками считается в Магре невероятной привилегией и удачей, и я не далее как вчера добился для тебя такого эксклюзивного времяпрепровождения не для того, чтобы ты мне тут ныла и слёзы лила. Ты же хотела магии? А общение с кварками обещает снисхождение и благосклонность Единой, а тебе это ой как надо!
— Стоп, — я заподозрила неладное, но всё ещё не верила в то, что это возможно. — Ты намекаешь, да нет, ты прямо говоришь, что сам плавать не собираешься, да? И что это я погружусь в бассейн с магрскими чудищами, оказавшись в полной зависимости от какой-то магической дрессировщицы, будучи немедленно сожранной в случае, если она отвлечётся?!
— Увы, будучи преследуемым недоброжелателями, будучи одной ногой в Винзоре, я не владею достаточными средствами, чтобы присоединиться… Лирта, я не прощу себе, если вы не испытаете этого удовольствия!
— Хочешь поглазеть, как я буду выглядеть в этой облегающей хламиде, гнусный развратник? Я категорически против, — угрожающе сказала я и покосилась на бассейн. На полтора десятка монстров одна хлипкая девица, то есть лирта — вообще не вариант.
Ни-ког-да!
* * *
— А-а-а! — орала я, когда ближайшая тварюга, подмигнув серо-зелёным глазом, подцепила меня носом под живот и поволокла на середину бухты, а потом через распахнувшиеся створки — в море.
Вероятно, донум заклинательницы чудо-животин позволял контролировать их даже в открытой стихии.
Кожа кварка оказалась упругой, гладкой, холодной, словно влажная резина. Не за что ухватиться, гребень слишком низкий и скользкий. Но зато спина плоская, и я закатилась на эту спину, как на водный матрас, стараясь не задумываться о том, что именно в этот момент лирта-дрессировщица, а точнее, магукротительница беспечно кокетничала со стоящим рядом Мартом, и на меня парочка вообще не смотрела.
Ему что, не хватило дома утех?..
А потом…
В какой-то момент мне стало совершенно безразлично что-то ещё, кроме самого движения, самой фантастической поездки верхом, которую только можно себе вообразить. Я даже оглянуться-то не успела, как оказалась в сотне метров от берега, фигурка Марта на берегу казалась крошечной.
— Умчи меня, олень, в свою страну оленью! — заорала я, прекрасно зная, что никто меня не услышит. Брызги, поднимаемые лаполастами кварка, то и дело попадали на лицо. И, наверное, только сейчас я по-настоящему и поверила, что я — в другом мире.
Глава 20
Мы сидим на песке.
Март трясёт лохматой головой, вытряхивая песок. Каюсь, в том есть и моя вина. Кажется, первые минут тридцать после возвращения на твёрдую землю я провела в состоянии аффекта. Не помню, что творила — что-то кричала, размахивала руками и пыталась швыряться в Марта всем, что попадалось под руку. К счастью, ничего особенного не попадалось, а то ведь я за себя не ручаюсь.
И вот я пришла в себя, и теперь нам обоим немного неловко. А может, и много.
Это море отличается от земного запахом. Пахнет иначе, влажной скошенной травой. И самую малость мятой.
— Говорят, на дне, — нарушает затянувшееся молчание Март. — Тоже растут тараксумы. Подводные. Огромные, с дом величиной. Красота….
Я едва ли не хрюкаю от неожиданности, но давлю смешок в кулаке.
А потом, неожиданно для самой себя, осторожно касаюсь пальцем вплавленного в кожу над виском Марта ромбовидного чёрного камня.
— Не больно?
— Нет, — но его лицо каменеет, и я испуганно отдёргиваю руку.
— Расскажешь?
— Что именно ты хочешь знать?
— Что это такое? У вас тут так принято? Как… украшения?
— Нет, — он явно колеблется, и когда я уже открываю рот для того, чтобы сказать, что нисколько не настаиваю на откровенности, неожиданно продолжает, глядя в стену. — Я… мы с Ильяной росли в довольно глухом местечке, далеко от Магристы. Я уже говорил, что наши родители умерли, нас с сестрой воспитывала прабабушка. Бабушка отца. Так получилось.
Мы помолчали ещё.
— Она была уже очень, очень немолодая женщина, со сложившимся взглядом на мир. Знаешь, из тех, кто не приемлет даже культ Тираты, который вошёл в силу всего лишь в последние полвека. Разумеется, до этого в Единую тоже верили, но раньше большое вниманию уделяли грозным безымянным тёмным божествам, драям и другим сакралям.
По единственному верному, разумеется, мнению лирты Ласвиры, даруемые Единой донумы развращали и убивали своих носителей. В общем, когда выяснились мои способности к некромантии, она привела меня к своей соседке для того, чтобы их запечатать по древнему обычаю. Конечно, камень мезонтит гасит магию, но на самом деле в Магре его так мало и он так дорог, что все эти целители, лекарки, магички и прочая шушера, обещающая заблокировать нежелаемый донум, не более чем шарлатаны. Но каждый раз, несмотря ни на что, находится множество доверчивых граждан, — Март хмыкает и взъерошивает свои непослушные волосы, улыбается, немного натянуто.
— В общем, мне было шесть, когда наши с Ильяной родители сгорели в лесном пожаре, а бабка нашла меня, рыдающего на пожарище в компании обгоревших, мёртвых, но бодро прыгающих мелких лесных тварей. И лет восемь, когда терпение литры Ласвиры закончилось, и она привела поднимающего безголовых куриц, не в меру жалостливого правнука к своей соседке-магичке, с мнением которой она всегда считалась больше, чем с мнением верховного жреца Тираты. Ну и за одну зарезанную свинью да две кадки с квашеной рипсой маленького Мартена подвергли не самой приятной процедуре. Честно говоря, она имела эффект — это было так жутко, так больно, что
