Хозяйка графских развалин - Мстислава Черная
Провожатый откидывает полог и приглашает пройти в новое помещение, отличающееся от всех виденных обилием подушек.
Здесь же я впервые вижу демоницу.
По ошибке я едва не приветствую её как господыню, но вовремя спохватываюсь, что глава похитителей вряд ли будет настолько любезна, что выйдет ко мне навстречу. Горничная? Скорее, секретарша.
— Леди, с прибытием, — обращается она ко мне.
— Благодарю за гостеприимство, — отвечаю я, добавив в голос иронии. Вроде бы отвечаю полагающуюся случаю фразу, но при этом ясно показываю своё отношение к их манере вызывать на диалог.
Чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь, что демоны не стремятся навредить, они стремятся указать нам с Гаретом наше место.
Понять бы ещё, почему нас унижают, но продолжают с нами возиться.
Сомневаюсь, что демоны сами дадут мне против себя козыри.
Демоница белозубо улыбается. У неё вполне человеческое лицо. Кожа, как и мужчин-демонов, которых я видела, сероватая, но по сравнению с ними тон более… припылённый. Глаза ярко-жёлтые, почти золотые. Одета в подобие лёгкой блузы и пышных шаровар, пошитых из зелёной ткани, будто нарочно подобранной к интерьеру. Поверх удлинённый жилет всё из той же синей чешуи.
— Господыня Имили Оти скоро примет вас, леди.
Скоро?
Я не переспрашиваю, киваю, и демоница скрывается, не предложив сесть. Впрочем, она возвращается раньше, чем я успеваю обвести взглядом помещение. Она отодвигает полог и жестом приглашает меня пройти.
Господыня, её отличает полное отсутствие синей чешуи, сидит в гнезде из подушек и крутит в руках шпажку с нанизанной “капустой”. Кожа серая, платье полупрозрачно белое с серебристыми вставками.
Стопы босые. Поймав мой взгляд, господыня… выпускает на ногах когти. И тут же прячет.
Скрыть удивление мне не удаётся, и господыня заливается мелодичным смехом.
Она считает свою выходку смешной?
— Признаться, я представляла вас себе иначе. Доброе утро, леди Имили Оти.
— Хм?
Я перешла черту дозволенного?
У господыни пронзительные голубые глаза, и мне тяжело выдерживать её взгляд, но я смотрю ей в лицо не моргая.
Голубые глаза?
У Гарета, хотя и не настолько яркие, тоже… синие.
Глава 15
— Присаживайтесь, леди, — она кивает в сторону вороха подушек, сложенных этакой получашей. На широкую сесть, а более мелкие выложены полукругом, чтобы опереться спиной и локтем.
Встать будет трудно.
Я аккуратно опускаюсь, стараясь не развалить”гнездо”
— Благодарю.
— Для иномирянки простительно не знать верного обращения. Господыня Оти или господыня Имили Оти, никак иначе.
— Я запомню.
Почему она назвала меня иномирянкой?!
Она подтвердила подозрение, которое во мне зрело. Обрывки воспоминаний, которые мне удалось вытянуть из чёрной дыры своей памяти, не имеют отношения к окружающей действительности. Думая о путешествиях, я думаю не о простом и обыденном переходе через зеркало, а о полёте на самолёте. Вместо магического светильника я порываюсь искать электрическую лампу. Очаг в печи кажется мне устаревшим. Разве на его замену не придумали микроволновку? Вместо разговора по телефону обмен письмами…
— Угощайся, — предлагает она.
На полу поднос, и угощение на вид не отличается от того, которое демон принёс в комнатёнку — кувшин с прозрачным напитком и “капуста”.
— Это фрукт или овощ? — поговорим на отвлечённые темы?
— Это паучья икра.
Зря я спросила.
Какого размера должен быть паук, чтобы икринки были с помидор каждая? Нет-нет, не отвечайте. Я накалываю “капусту” на шпажку и с демонстративным удовольствием съедаю.
— Вы назвали меня иномирянкой, господыня Оти.
— Потому что здесь вы иномирянка, леди. Неужели даже это было забыто?
Она странно строит фразы…
Вроде бы говорит обо мне, но как-то коряво.
— Забыто, — эхом повторяю я.
Что-то меня царапает, что-то я упускаю. Например… Если она знает о моём беспамятстве, то почему одновременно упрекает в незнании?
Я накалываю на шпажку следующую “капусту” и разгрызаю, а помощнице ничего не остаётся, кроме как налить в мой стакан напиток, название которого я ещё не успела узнать.
Господыня наблюдает за мной не мигая, и я начинаю чувствовать себя обезьянкой из зоопарка, но не подаю вида и откровенно наслаждаюсь угощением. Я чувствую, что делаю что-то не то, но, в чём ошибка, не понимаю.
— Значит, мне придётся напомнить.
— Звучит как угроза, — хмыкаю я.
— Мне нужны слёзы солнца.
Эм?
— Простите, господыня Оти, что? — о чём она вообще? Как жёлтый карлик может что-то ей по заказу нареветь? Звучит абсурдно. Возможно, есть некий артефакт под названием “Слёзы солнца”?
— Слёзы солнца, — повторяет она как нечто само собой разумеющееся.
— М-м-м…
Резко повернув голову, она приказывает помощнице:
— Приведите.
Та молча склоняет голову и, попятвшись, скрывается за одном из многочисленных занавесов.
Господыня не уточнила, кого именно ей привести, но я ставлю на Гарета, и по спине ползёт неприятный холодок. Хорошо, если господыня решила переключиться с такой бесполезной собеседницы как я на него. А если она решила шантажировать меня его жизнью?!
За себя я почему-то не боюсь, а вот за Гарета тревожно.
— Господыня Оти, — начинаю я.
— Угощайтесь, леди, — перебивает она.
Я послушно замолкаю.
Время тянется, и я на каком-то невесть откуда появившемся упрямстве тяну из высокого стакана напиток, изредка таскаю шпажкой “капусту”.
Внезапная пауза подарила мне возможность подумать, но думаю я не о ситуации, не о том, как выбраться из плена. Хей, я сижу в ворохе мягких подушек, в тепле, и лопаю вкусняшки. Чем мне быть недовольной? Я думаю о себе, о той прошлой себе, какой я могла бы быть. От родного мира мне остались лишь обрывки воспоминаний, но даже их достаточно, чтобы понять — я жила в крупном городе, у меня были деньги и определённая свобода.
Почему я вдруг оказалась в теле купеческой дочки?
Может быть… я умерла?
Но тогда почему я не попала ни в страну мёртвых, если она существует, ни на перерождение? Как раз на перерождение я и попала, однако бракованное — воспоминания стёрты частично, тело чужое вместо младенческого.
— Господыня Имили Оти, ваш приказ исполнен.
— Веди.
Кто-то с той стороны отдёргивает полог.
Что же, я была права — привели Гарета.
Демон, скрывающий лицо под шлемом, держит “хвост” светящейся верёвки, которой по-прежнему связан граф.
Гарет не сопротивляется. Увидев, что я в полном порядке и никто меня не обижает, он, кажется, и
