Мишелль Сагара - Молчание

Но самое главное, в тот тихий момент, который бывает сразу после того, как вдыхаешь и задерживаешь дыхание, она заметила его глаза.

Они мерцали, слабо, как будто освещались изнутри, и она не могла честно сказать, тогда или позже, какого цвета они фактически были.

Меррик улыбнулся, и это была глубокая, приятная улыбка; она изменила линии его лица, не смягчая их.

– Меррик, – сказала Эми, хотя ее голос теперь казался тихим и немного отдаленным, – это – Эмма Холл. Она – одна из Мафии Эмери, – добавила она.

– Эмма? – произнес Меррик и протянул руку.

Эмма уставилась на него, как будто не совсем помнила, что делать.

Покачав головой, она скривилась. Она протянула руку в свою очередь, и он крепко схватил ее в свою.

Его рука была холодной. Не так, как лед, а, скорее, как зимняя кожа.

Она начала отступать, хотя никакое количество извинений не могло послужить оправданием или превратиться в хорошие манеры, но его рука сжалась.

– О, Эмма, – сказал он мягко. – Мы только что познакомились, но я думаю, что мы много чего можем сказать друг другу.

– Я... Я здесь с друзьями, – ответила она, зная, как глупо это будет звучать, еще до того, как слова были произнесены.

– Ах. Да. Это было бы неловко. – Его глаза, глаза, которые точно были люминесцентными, вспыхнули в темноте ночного неба, становясь, как дух огня, если бы у огня был дух.

И мир остановился.

Глава 8

В ярком свете вечеринки, все отбрасываемые тени на каменной кладке внезапно прекратили перемещаться. Музыка, преобразованная толстым стеклом в ужасный громкий бас, продолжала свой устойчивый, безумный бой – но никто не кричал, чтобы быть услышанным.

Никто, казалось, не говорил вообще. Она не могла сказать, пытался ли кто-то; так как не могла отвести взгляд от его лица. Она знала. Она пыталась. Но она могла видеть их тени – Эми, Скипа. Эллисон, Эрик, и Чейз отбрасывали тени, которые падали вне ее обзора.

– Лучше? – Спросил Меррик Лонгленд.

– Нет.

Он улыбнулся. Улыбка не выглядела угрожающей; но Эмма не была уверена в его дружественных намерениях. Но ее рука была холодной, и она, верно, смогла бы побрить свою собаку об уголки этой улыбки.

Она попыталась выдавить из себя ответную улыбку и у нее получилось. К сожалению, эта улыбка была похожа на ту, которой улыбаешься разъяренной собаке, пока тянешься за большой дубинкой.

– Что ты сделал? – спросила она, говоря мягко, потому что неестественная тишина почти требовала этого.

– Я предоставил нам немного приватности.

– Не думаю, что нам это нужно, – было довольно трудно сдержать дрожь в голосе.

– Так лучше. Для них, – добавил он. – Я должен кое-что сказать тебе – о себе – что им лучше не слышать.

– Лучше не слышать?

Он кивнул.

– Я буду краток, это необходимо; это дорогостояще. Когда Скип упомянул, что его сестра устраивает вечеринку, я не думал, что мне придется контролировать небольшую деревню подростков.

Она рассмеялась, звук вышел тоненький и сильно дрожащий.

– Это одна из вечеринок Эми. – Из его высказывания становилось ясно, что на свете есть люди, которые не слышали о вечеринках Эми.

И хотя Эмма знала, что в теории это возможно, но она не часто встречалась с ними.

– Мы сможем изучить прелести вечеринки Эми через несколько минут.

– Он явно был под впечатлением. – То, что я должен сообщить, очень важно. Твоя жизнь в опасности. Я приехал с опозданием в несколько дней, – добавил он, – но и наши враги, кажется, тоже.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты жива. Задержка, возможно, стоила бы тебе жизни. Есть люди, которые охотятся за тобой, если бы они нашли тебя, ты была бы уже мертва. Но у меня есть кое-какая защита от них.

– Я готова поговорить об этом, но я хочу, чтобы ты отпустил мою руку.

– Я думаю, что ты делаешь. И я это делаю. Я не причиню тебе вреда, – добавил он. – Я приехал сюда, с некоторым риском для себя, чтобы сохранить твою жизнь.

– Кто хочет убить меня? – Но она знала. И сейчас казалось очень важным, чтобы это знание осталось при ней.

– Никто из твоих знакомых. Но они знают кто ты, Эмма. И я знаю, кто ты. Показать тебе?

Она начала говорить нет. Она хотела сказать нет. Но она не сказала ничего, онемев, когда волосы на затылке начали подниматься. Она почувствовала себя так, как если бы снова была в научном центре, одна рука на одном из двух шаров, которые создавали достаточно статического электричества, чтобы ее волосы поднялись до самых кончиков.

Все было не так плохо, как ощущалось.

– Пошли, – сказал он командным голосом. – Покажи себя.

Эмма свела брови вместе, нахмурившись. Она даже начала говорить, но лишилась дара речи. Возле Лонгленда были тонкие усики, которые походили на дым в воздухе. Он произнес слово, которое было настолько острым и коротким, что она не уловила его. Не хотела.

Широко раскрыв глаза, она смотрела как дым начал собираться в форму, которая была и странной и знакомой. Фигура женщины.

Молодой женщины.

Ее глаза так же излучали странный свет, как и глаза Брендана Холла; ее волосы были черными, а кожа бледной, хотя, было ли это из-за освещения, Эмма не знала. Она была одета в сарафан с исчезнувшим принтом, из незнакомого материала, хотя Эмма не сомневалась, что Эми узнала бы его, если бы увидела.

– Привет, – сказала Эмма девушке, говоря спокойно. Это было тихо по-другому, чем когда она обращалась к Лонгленду, потому что девушка боялась.

Девушка смотрела на Эмму, но не разговаривала.

– Ты видишь ее, не так ли? – спросил Лонгленд.

Эмма кивнула.

– Кем она была?

Лонгланд нахмурился.

– Кем она была? – Это был явно не тот вопрос, которого он ждал.

– Когда она была жива. – Вспомнив о манерах, Эмма обратила внимание на девушку. – Я сожалею, это было грубо.

Глаза девушки слегка расширились.

– Меня зовут Эмма Хол, – продолжила Эмма, поднимая левую руку, потому что не могла предложить девочке правую; Лонгленд не отпустил ее. – А тебя?

Лонгленд нахмурился сильнее. Он посмотрел на девушку; это был холодный и пренебрежительный взгляд.

– Отвечай, – коротко бросил он.

Девушка продолжала молчать.

Тон Лонгленда снова изменился.

– Ответь ей.

– Если она не хочет отвечать, все о'кей, – сказала Эмма, повышая голос.

Лонгленд сказал:

– Когда ты осознаешь свой дар, ты поймешь, почему была не права. – Каждое слово было отрезано; он был зол. – Ответьте ей. – Когда имени не прозвучало, он резко поднял руку.

– Меррик, не...

Но он не ударил девушку. Он дернул, и когда он это сделал, Эмма смогла увидеть тонкую золотую цепочку вокруг его пальцев. Она была прекрасна как шелковая паутинка, она не заметила ее, потому что ее было почти невозможно увидеть. Но она увидела и теперь осознавала, что она, определенно, так и останется. Полоска двигалась от его руки в сердце девушки. Девочка пошатнулась, ее лицо слегка дрожало – едва заметно – от боли.