Дж. Уорд - Тени

С другой стороны, по крайней мере, он не нагадил в свои Ливайсы.

— Я… — Трэз запнулся.

Прежде чем он успел ответить, Селена сжала его руку и покачала головой на подушке.

— Не обязан отвечать мне. Я хотела, чтобы ты знал. Очень важно… чтобы ты знал. Времени не осталось…

— Не говори так. — Голос стал скрипучим. — Мне нужно, чтобы ты никогда так не говорила. Время есть. Всегда есть…

— Нет.

Боже, ее бледно-голубые глаза казались древними, когда она посмотрела на него. Даже с ее идеальным лицом с мягкими чертами, с красотой, сиявшей вопреки ее состоянию, она казалась старухой из-за вымученного взгляда.

Это так несправедливо. Она в этой койке, он устроился на коленях перед ней… без реальной возможности поделиться здоровьем, которым он обладал в избытке. Да, бесспорно, когда у нее случился сердечный приступ, ему удалось вернуть ее, но он не хотел просто оттаскивать ее от пропасти. Он хотел исцелить ее.

Он хотел… провести с ней годы.

Но когда к нему пришла эта мысль, Трэз осознал, что этому никогда не бывать. Даже если изменится ее судьба, его останется неизменной.

— Я люблю тебя… — выдохнула она.

На мгновение он ощутил, как сам оказался у пропасти, его сердце и душа почти купились на эти слова, ее глаза, все, что делало ее женщиной, загадочной, удивительной, но… но, потом он напомнил себе, что она чуть не умерла, пребывала в полусознательном состоянии и, возможно, не ведала, что говорит.

К тому же Док Джейн всем объявила, что он спас ее жизнь. Что могло быть правдой, а могло и не быть… но, учитывая драматические события, благодарность могла внушить человеку чувства, которых в обычных условиях не существовало.

Или временно раздуть языки привязанности в чувство более сильное.

— Ты не обязан отвечать мне тем же, — бормотала Селена. — Но мне нужно, чтобы ты знал.

— Селена, я…

Она подняла другую руку, ладонью вперед.

— Не нужно продолжать.

Повисла резонирующая тишина, но только в палате. Под его лысиной? Мозг охватили спазмы, всевозможные мысли и образы били по его сознанию так, будто серое вещество превратилось во взбесившуюся в клетке мартышку.

Сосредотачиваясь на Селене, он приказал себе собраться и попытаться помочь ей.

— Ты не откажешься от питания? — Он поднял свободную руку, показывая запястье. — Пожалуйста?

Селена кивнула, и с его души словно камень свалился. Трэз прокусил клыками кожу и протянул руку, поднося вену к ее губам. Сперва она едва прикасалась, только глотая кровь. Но потом она набралась решительности, впиваясь в него, засасывая глубоко в рот то, что он мог дать ей.

Он возбудился.

Ничего не мог поделать. И в нем совсем не было сексуального запала. Он был слишком охвачен беспокойством за нее, боясь, что ее тело в любую секунду снова могло сдаться.

Стабильна, сказала им Док Джейн. Она была настолько стабильна, насколько это возможно после полного молекулярного коллапса, который произошел сто двадцать минут назад. Но хотя бы повторный рентген показал всем чудо: на первых снимках были сплошные кости там, где положено находиться подвижным суставам. Сейчас, по словам Дока Джейн и Мэнни, снимки больше «соответствовали анатомии».

Никто не знал, куда все ушло. И почему ушло. И когда оно вернется. Одно они знали наверняка: до этого неподвижное снова начало двигаться.

Спустя какое-то время губы Селены расслабились, а веки медленно опустились. Убирая руку, он зализал ранки, а потом устроил предплечье на матрасе и положил на него подбородок.

— Как ты нашел меня? — спросила она сонно. — Я упала, когда была в Святилище…

— Кое-кто привел меня.

— Кто..?

Дева-Летописеца, подумал он, когда Селена тихо засопела.

— Селена?

— Да? — Она попыталась сосредоточиться, поднимая голову и открывая глаза. — Да..?

— Я хочу, чтобы ты кое-что знала.

— Да?

— Чтобы ни случилось, я тебя не оставлю. Если ты хочешь, чтобы я был рядом, не важно… что произойдет, я буду рядом с тобой. Если ты этого захочешь, конечно.

Она изучала его лицо.

— Ты не знаешь, о чем говоришь…

— Черта с два.

— Я умру.

— Как и я. Но я не знаю когда, равно как и ты.

В ее светлых глазах блеснули запутанные эмоции.

— Трэз, я наблюдала, как мои сестры проходили через это. Я знаю что…

— Ни черта ты не знаешь. Со всем уважением.

Он встал и подошел к изножью кровати. Выдернув простынь и покрывала из-под матраса, он посмотрел на ее ногу под ними.

— Что ты делаешь?

Он нежно поднял ее лодыжку и посмотрел на ступню.

— Пусто.

— Что, прости?

— Нет срока годности. — Он сделал то же самое с другой ступней. — Тут тоже.

Он опустил покрывала. Подоткнул их. Посмотрел на ее тело… и попытался избавиться от мысли, что сама плоть, которую он так жаждал, могла разлучить их навеки.

Но потом вспомнил новости, которые ему рассказал айЭм в коридоре.

— Я тебя не брошу, — поклялся он.

— Я не хотела рассказывать тебе обо всем этом. — Ее глаза наполнились слезами, превращая голубые радужки в драгоценные камни. — Я не хотела, чтобы ты знал и жалел меня.

— Я тебя не жалею.

— Трэз, не делай этого с собой. Просто… знай, что я люблю тебя и позволь мне уйти.

Он вернулся к ней.

— Я могу взять тебя за руку?

Когда она напряженно повернулась на кровати и вытянула руку, он взял ее ладонь и положил себе на пах, на каменно-жесткую эрекцию, бившуюся о ширинку. От прикосновения он зашипел, его клыки мгновенно выступили, он повел бедрами.

— Это похоже на жалость? — выдавил он.

Дерьмо, он должен сдать назад. Он сделал этот необдуманный шаг, только чтобы доказать ей, но вместо этого обнаружил, что готов кончить, его тело за наносекунду разогналось от нуля до шестидесяти.

— Трэз…

— Я не говорю, что мы обязаны заниматься сексом. Вовсе нет. Но я здесь не из-за жалости к тебе, ясно?

— Я не могу просить тебя остаться.

— Ты не просишь. Я выбираю это. Я выбираю… тебя.

Сказав это, он осознал, черт, это была правда. Впервые в жизни ему казалось, будто он что-то выбирает сам… и это было по-странному приятно. Хотя все было так печально, он чувствовал себя освобожденным, заявляя «это мой выбор».

Эта… ситуация… сколько бы она ни продолжалась, к чему бы их не привела, он возьмет ее на себя.

Если, конечно, Селена хотела его видеть.

В последовавшей тишине он окинул взглядом голые стены, зная, что должен вытащить ее из больничной палаты. Да, это место располагалось поблизости к медперсоналу, если ей внезапно станет плохо, но это было большое, портящее настроение, депрессивное «ТЫ БОЛЬНА».

Трэз снова сосредоточился на Селене.

— Если что-то понадобится, то я рядом, хорошо? Если ты, конечно, хочешь видеть меня.

Спустя мгновение она выдавила:

— Хочу.

— Тогда ладно. — Он резко выдохнул, а потом поднял палец. — Одно условие: никакой даты смерти, ясно? Ведем себя так, будто ты будешь жить вечно.

На ее лице отразилось скептическое неверие, но он просто качнул головой.

— Нет. Таково мое правило.

Он не был глуп. Он слышал, что говорили другие Избранные, видел рентгеновские снимки, стоял над ее скрюченным телом. Внутри он был убежден, что потеряет ее, и скорее раньше, чем позже. Но подарок, который он мог сделать для нее? Самое важное — черт, то единственное — что он мог дать ей?

Надежда.

И ему не обязательно верить, что ее вылечат, чтобы иметь надежду, делиться ею, жить ею.

Быть рядом. Любить ее до конца. До самого последнего ее вздоха не покидать ее.

Так он будет почитать ее своим сердцем и душой, хоть сам он был недостойным.

— Никакой даты смерти, — сказал он. — Мы проживем каждую ночь так, будто их еще тысячи впереди.

***

Селена сморгнула очередную порцию слез. На стольких уровнях она не могла поверить, что Трэз стоял рядом с ее койкой, с такой целеустремленностью заглядывая ей в душу, словно одной своей волей он мог сохранять ей жизнь и здоровье столько, сколько ему будет угодно.

— Трэз, я не думаю, что у нас есть тысячи ночей, — сказала она.

— Ты знаешь это? Наверняка?

— Нет, но…

— Тогда зачем тратить наше время на такие мысли? Что это даст нам? Серьезно, чем это поможет…

— Ты можешь лечь рядом со мной?

Он прокашлялся.

— Ты уверена?

— Да. Пожалуйста.

Она восхищалась плавностью его движений, когда он залез на матрас, передвинулся, помогая ей освободить для него место. И, будто прочитав ее мысли, он устроил ее в своих руках так, что она, лежа на боку, положила голову ему на грудь.

Рваный. Вздох.

От них обоих.

— Я чувствую облегчение, — услышала она себя. — Я хотела сказать тебе, но…

— Ш-ш. Тебе нужно поспать.