Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или Смертельная оказия
— Не понял, это что такое? — рычание Гер удержал, поэтому мужчина не удержал сундук. Добротное изделие из дерева, соскользнуло с его рук и с грохотом полетело вниз.
Ступенька, вторая третья, на пятой или шестой, замок слетел и беглый груз раскрылся, явив на свет дорогое одеяние для смертницы и набор оружия из бронзового наследия Даррея.
— Пытается задобрить! — разведчик двинув ногой ближайшую корзину. — Урод.
Двинул основательно так, что проломил плетенку, сапогом раздавив нежное соцветие.
— Таррах! — выругался он, сбросил с ноги корзину, и неожиданно ощутил тонкий, едва уловимый аромат, поднимающийся от загубленных веток. Дурман трава, та самая, что сотрет у девчонки все воспоминания за последние четыре часа. — Ублюдок! Еще и себя решил обелить…
Бочонки и ящик улетели в комнату, застывший в поклоне Ульс, был отодвинут в сторону, а бешеный метаморф младшей ветви рода Дао-дво вылетел наружу стремительным стальным ястребом.
Глава 5
После ухода рыжего за столом стало на порядок тише, а в самой столовой менее напряженно. Потому что очень многие из будущих противников предпочитали смотреть в сторону нашего стола, а не в свои стаканы или тарелки. Хотя, что таить, смотрели они на меня и гаденько или цинично ухмылялись. Минута тянулась за минутой, а внимание к моей скромной персоне не иссякало.
— Никогда не знал, что слух о любовнице занимающей кровати трех кузенов сразу может вызвать такой ажиотаж, — тихо протянул Бруг и подмигнул мне. — Ты стала знаменитой.
Уж лучше бы безызвестной и далее жила.
— Не просто любовницы, — не согласился с оборотнем Герцог, — а девушки, из-за которой один кузен второго чуть жизни не лишил.
— «Чуть» не считается, — Барон хмыкнул.
— Для внушения и этого наверняка хватило, — заметил Равэсс. — Скажи Сумерька, Даррей прощения уже просил.
Я не успела ни ответить, ни заметить, что тема не из приятных, а канцлер уже кивнул, говоря:
— Извинился, назвал все шуткой, а затем Макфарра увел под локоток.
— Да? А мне тут нашептали, что он ее отбил… — ухмыльнулся Хан и, глядя на мои округлившиеся глаза, лишь развел руками. — За что купил, за то и продаю.
— Информация не верна, — таинственно шепнул полу-оборотень, что обслуживал наш стол. Он сноровисто убрал грязные тарелки, поправил корзину с фруктами и обошел всех, наполняя пустые стаканы водой.
— Да, верно. — Вступил в дискуссию до сих пор молчавший Консул — Это Даррею все внутренности отбили. И говорят, целители сделали все, чтобы он, не роняя чести, на своих двоих из городка ушел.
— И эта тоже устарела, — с улыбкой поправил подавальщик.
— С чего вдруг?
— Из последних сведений, Даррей Дао-дво более не желает Намину Сумеречную отбить, но очень сожалеет о своем поступке…
— Да с чего вы взяли? — возмутилась я, но не успела вскочить, предусмотрительные Герцог и Барон, сидящие по бокам, опять удержали меня за плечо и колено. Оставалось лишь сердито сопеть, выслушивая ответ сверх меры осведомленного полу-оборотня.
— С того, что к комнате девушки были доставлены ветви цветущей яблони в количестве ста двадцати одной. Знаменательное событие.
— Что?! — мой голос осип, ибо значение этих веток мне было известно. Поклонение, раскаяние, просьба простить и надежда на прощение. — Да он в своем уме?! — «Нет. Вряд ли… Может быть. Не совсем…» — полетело в ответ от команды. И я звучно припечатала обозревшего кузена Дао-дво: — Урод!
Кувшин выпал из рук подавальщика, но он ловко схватил его у самого пола, разогнулся и, обозрев собравшихся за столом, со смущением выдавил:
— Ой, простите, это ведь вы… — обернулся к рассерженной мне, покраснел: — А это…
— Да, — ответила я и вылетела из столовой, чтобы никого не замечая и чуть ли не бегом отправиться в свою комнату.
Яблоневые цветущие ветки, а их действительно было много, перекрывали не только ближайший коридор, каждый пролет лестницы, но и вход в мою комнату. А благоухали так пронзительно, что пришлось закрыть нос. С удовлетворением заметила, что сие изобилие кому-то не понравилось так же, как и мне, и ближайшая из корзин проломлена, а дорогой добротный сундук стоящий рядом, так вообще разбит. В его нутре копошиться не стала, увидела Ульса, разгружающего очередную корзину у лестницы и спустилась к нему.
— Здравствуйте!
— Ох, — он застыл с корзиной в руках и выжидательно посмотрел на меня. — Намина, вы…
— Очень рада вас видеть, — закончила за него и улыбнулась, указав себе за спину, — но понять не могу, что это все значит.
— Я тоже, там в карточках вроде как все написано.
— Карточки?
— Да, — кивнул он, — прикоснитесь к цветам, увидите.
Прикоснулась, увидела и остолбенела. Да уж, будь я более романтично настроенной в отношении Даррея, растаяла бы с первых строк, а так лишь скептически хмыкнула, взирая на элегантные завитушки. Бруг для Кудряшки написал более прочувствованные стихи, а это — халтура. Но сколько пафоса: «Прошу простить, не смел надеяться на чувства…», «А ваша стать, ваших движений тонкое искусство…».
— Позер, — фыркнула я и улыбнулась неожиданной догадке. — Говорите, карточки…
Так их не одна?
— В каждой корзине.
— И все с его личной подписью? — уточнила, стараясь скрыть предвкушение проделки.
— Д-да, — возница перемену в моем настроении все же заметил, насторожился.
— Замечательно! Забирайте корзины обратно в карету, я сейчас! — воскликнула радостно и поспешила наверх за тетрадью, в которой хранились имена и адреса всех моих знакомых с прошлых лет. А именно милых выпускниц ведической школы, молодых преподавательниц ведающих и отъявленных ведьм. Отъявленных потому, что будучи простыми людьми или недооборотнями — десятая вода на киселе, они мечтали поработить высокородного многоликого, кто-то для души, кто-то для экспериментов во имя школы.
Так что, если у кузена Даодво впоследствии появятся вопросы, скажем, я оценила «шутку с перевоплощением» и пожелала на нее ответить.
В комнате от запаха веток образовалась легкая дымка, и, судя по тому, что глаза начали слезиться, пахли не только цветы. Что именно издает резкий аромат, разбираться не стала и, прихватив дневник, направилась к карете. Ульс старался грузить корзины аккуратно, чтобы цветы не помять, а я бездарно корявила почерк, копируя завитушки Даррея и вписывая в карточки адрес и имя будущей охотницы на метаморфа. А в том, что охота будет выматывающей и весьма возможно удачной я не сомневалась.
Самонадеянный и многоликий в надежде произвести впечатление, использовал не просто свою подпись, а знак пропуска к своей персоне. То есть любая дама, пожелавшая встретиться с ним, при предъявлении подписи будет допущена в здание, где он находится.
