Жемчужина для темного - Кира Райт
И тут королева, как знала, что я сам ощущаю, предложила мне второй раунд. Разыграть очередную сценку. Повторить. Чтобы закрепить урок. Ведь слабая королева сиренам не нужна, проще от неё избавиться, а вместе с ней и от меня… Не веря ей на слово, я потребовал магическую сделку. Она даёт слово вернуть мне свободу, я взамен — соблазнить, а потом обидеть, оттолкнуть её дочь так, чтобы та стала настоящей сиреной…
Это казалось отличным планом. Чтобы не терять возможность вернуться в свой дворец. Ну и ещё… в последний раз столкнуться с её покладистостью, мягкостью. Увидеть, как она смотрит мне в глаза, когда я стану её… Предвкушение разливалось по жилам. А уж когда я заметил её взгляд — такой печальный, но ждущий, полный невысказанной, плохо скрываемой надежды, то не стал себя сдерживать. Сложнее было потом говорить те злые слова… Но когда я медлил, магические путы начинали сжиматься вокруг, напоминая. И я решил отрезать. К чему мне эта неправильная привязанность?
Будь всё иначе, будь она моей пленницей, я бы смаковал каждый глоток её чувств, маниакально следил бы за каждым движением, развращал бы, окунал её в порочное удовольствие, наслаждался бы своей властью над ней… Но сейчас власть была в её руках. А она поступала иначе. Защищала, не лгала, не скрывала своих чувств.
Всё это было для меня неправильно и слишком. Я привык пугать и давить. А принимать нежность казалось слабостью. Ненужной слабостью. Но только пока я её не лишился.
Я и не подозревал, что боль русалочки из-за моих слов войдёт в мою грудину острым лезвием, причиняя невероятные страдания.
Пытался и не мог перестать чувствовать её обиду, отчаяние… Никогда прежде меня не трогали так чьи-то эмоции. А тут слишком быстро обожание и нежность сменились этим негативом. Я собирался плыть за ней. Сам не понял, зачем. Но меня удержали. И когда я почти вырвался, королева применила свои чары, заставив остаться. И напомнила, что если вздумаю делать по-своему, ей придётся применить свои способы…
Зная жестокость сирен, я не сомневался, что она так и поступит. Но зачем-то решил участвовать в турнире и не мог на глазах у Нэйри проиграть. Выбрал обидеть её снова, чтобы прогнала, чем выставить себя перед ней слабаком… И поплатился. Меня схватили сразу же у выхода из залы, уволокли в отдельную комнату, дожидаясь, когда за мной пришлёт отец. А ей сказали, что я сбежал.
Я чувствовал, как то светлое, что было в ней, чернело и разлагалось. Как её эмоции из сладкого коктейля превращались в ядовитый, горький напиток. Но не мог ни выбраться, ни что-то изменить.
Торнадо эмоций русалочки сменилось холодной яростью. Ненавистью. Густой. Чёрной. Никогда прежде не чувствовал такого. И потом, когда королева приказала вернуть меня ей, осознав, что мы оба доигрались, она передала мне свою боль. Во мне будто что-то щёлкнуло. Перед глазами встало воспоминание той милой, наивной девочки, что тянулась ко мне. Только тогда я осознал, что своими поступками сам же и лишил себя единственной, кто любил меня.
Вот где меня захлестнула паника. Всё это закончилось так быстро, что я не успел насытиться. Мне нужно было ещё! Но сломанная русалочка не могла дать мне больше… И только тогда в полной мере я понял, что потерял. Благодаря себя за то, что успел подстелить соломки, организовав себе план Б…
Шрам над губой оставила мне мама… Я тогда был совсем маленький. Она разозлилась на что-то и ударила ладонью, на которой был перстень, оставив напоминание о своей нелюбви на всю жизнь. Отец тоже наказывал. Обычно за дело, да. Потому что в желании напитаться эмоциями я не гнушался угроз и применения физической силы. Брал столько, сколько хотел, не думая, справится ли тот, у кого беру.
Слуги, придворные, даже братья — меня ненавидели все. Кроме неё. А теперь и она… И кажется я загибался не от её наказания, а от осознания, что больше не будет тех чувств, от которых я сам её избавил.
Я был не лучше сирен. Мне было чуждо сочувствие. А принцесса заставила меня чувствовать то же, что и она. Надела на меня кандалы, которые передавали боль, что ей причиняла разбуженная сила и моё предстательство. Недели смазывались в одно пятно, горячее, мучающее. Но я понимал, что ей было ещё больнее.
И вопреки всей своей прежней жизни, мне хотелось не отомстить ей. А вернуть её прежнюю. Снова ощутить её ко мне любовь… Рассказать, что я не думал так, как говорил. Чтобы ей перестало быть так больно. Сначала было это. Сожаление, которое я испытывал впервые. Потом — желание исправить и успокоить её кровоточащее сердце. А когда мне удалось, и я усмирил чудовищный вихрь в ней одним лишь касанием. Когда после всего, что я сделал, после того, кем она стала, она прикрыла глаза, позволяя меня гладить её…
Это был удар. Точный удар в самое моё чёрствое прежде сердце. Осознание, что я не только не безразличен к ней. Но и не был никогда. Ещё с первой нашей встречи, когда захотел её до ломоты. Когда не упускал ни одной возможности оказаться с ней рядом. Впитывая её чувства.
Глядя на то, как дрожат её длинные ресницы, как стискивает она пухлые бархатные губки, которые дарили мне столько открытой нежности, я понимал отчётливо, что не хочу отдавать её никому. Делить её ни с кем. Отказываться от неё даже взамен на возможность вернуться на сушу. Что мне там делать без неё? Она — мой якорь. Моя морская, самая драгоценная на свете жемчужина. Здесь.
И теперь я хотел другого. Вернуть свою нежную русалочку. Заставить её снова мне поверить и довериться. И стать не только её первым. А единственным. Навсегда.
Русалочка спала. Я тихо перебирал её волосы, теперь уложив к себе под бок, вдыхал её свежий морской аромат и думал. Думал о том, что если понадобится, лично избавлю её от матери и всего гарема. Подарю ей единственное, что у меня осталось. Но никому её не отдам. Никогда.
Тем более я уже догадался о том, чего пока не знает она. Это точно поможет ей справиться с темнотой внутри. Я уверен.
Глава 21
Его руки окутывали меня коконом, укрывали от всего дурного, даже от мыслей. Лежать щекой на тёплой широкой груди было приятно. По телу разливалось умиротворение.
Только вдруг на меня снизошло,
