Страсть огня - Екатерина Воронцова
— Я никогда не бил женщину, но ты будишь во мне зверя. Я никогда не верил женщинам, потому, что они изменчивы, как море. Только своей матери верил, потому, что она была сама любовь и преданность. Но я, глупец, так же поверил тебе, слушая твои сладкие заверения в любви. Наверное, поверил потому, что больше всего на свете желал этого. Но, похоже, это были только слова. Многие свободные женщины у нас на Севере, красивые и достойные, мечтают стать моей второй женой. Я достаточно богат и, кажется, не уродлив как троль. Они не притворяются, желая моего тела и моего богатства. Что же не нравиться тебе, м? Что не подходит маленькой южной тале? — Алия чувствовала как клокочет его ярость. Он подошёл к окошку, оперевшись одной рукой о деревянную стену, повернувшись к девушке спиной и смотря в непроглядную темень ночи.
— Может ты такая жадная, Лисичка, что переживаешь, что с Каей придётся делиться нарядами и дорогими побрякушками? Так я тебя засыплю ними.
Так вот как зовут его жену, и это всё не кошмар, не сон, это многим хуже. Это теперь её явь. Алия прижала руки к груди, туда где невыносимо пульсировала боль.
— Или боишься, что лучший кусок пирога ей перепадёт? Ты скажи, я пойму, ведь, судя по хрупкой фигурке, тебя плохо кормили и почти совсем не одевали.
Он бил словами наотмашь, не жалея, беснуясь. Алия отвернулась, не в силах выносить всё это. Хаук резко повернулся и подошёл к ней так близко, что она ощутила на своей шее его дыхание, от чего предательстве мурашки волной пробежали по спине.
— Или тебя смущает, что у меня сил не хватит тебя удовлетворить, раз мне приходится ещё вылазить в постели и на неё?
Хаук вдруг замолчал, увидев, что маленькие плечи его Лисички трясутся. Он развернул девушку к себе и сразу отпрянул, увидев, что она беззвучно рыдает. Алия закрыла ладонями лицо, ей невыносимо было терпеть такое унижение от того, кто был для неё всем миром, её вселенной. Лучше бы он бил её, как отчим. Тогда страдало бы только тело, а сейчас он своими руками разрывал на части её сердце.
— Прости, малышка, прости, меня, — шептал он, беспорядочно целуя её мокрое лицо, руки, шею, огненные волосы, — я становлюсь безумцем с тобой, Алия, что ты делаешь со мной, девочка, Лисичка, моя малышка?
Его горячее дыхание и отчаянный шёпот делали её боль нестерпимой. Потому, что девушка понимала, что Хаук потерян для неё навсегда. Но, выходит, что он никогда и не был её, просто она не знала об этом и позволила себе несбыточные мечты. Что ж она сама и виновата во всём. Она всё придумала себе.
— Хаук пожалуйста, отпусти меня. Дай мне вольную.
Он отстранился и смотрел на неё не отрывая измученных глаз, выглядя каким-то больным. Хаук долго молчал и наконец прохрипел:
— Возможно, ты изначально рассчитывала на это, разыгрывая любовь, сделать из меня посмешище, получить вольную и быть с Ингом, выйдя на берег.
— Что? Нет. Хаук, что ты говоришь? — прошептала Алия, — ты бредишь, ты не слышишь себя сейчас.
— А может и не с Ингом. Они же, мои воины, постоянно увивались возле тебя. Разве только не скулили и не ели с твоих рук.
— Хаук, это ревность затмевает твой разум.
Он вдруг захохотал, запрокинув назад светловолосую голову, но так же резко замолчал.
— Чтобы ревновать, надо любить. То один, то другой, пятый, десятый. Бегали, как псы, возле меня осаждая просьбами о твоём выкупе. Что ты им пообещала, м? Тоже свою любовь, своё тело, что? Ненавижу тебя, лживую. Вот уж и вправду Лиса.
— Хаук, остановись, — просила Алия заламывая руки, — всё что было между нами, истина. Не было притворства с моей стороны. Я люблю тебя и сейчас. Но не могу стать твоей женой, потому, что не смогу видеть, как ты целуешь и ласкаешь другую, её..
— Каю! — процедил сквозь зубы.
— Хорошо. Я запомнила, Каю. Не смогу выносить, слыша, как шепчешь ей нежные слова. Не могу делить тебя с кем-то. Я виновата сама во всём, я позволила себе мечтать, что единственная для тебя, я виновата, что придумала себе будто ты полюбил меня. Но я теперь поняла, Хаук, господин, что это безумные мечты рабыни. Но не смотря, на то, что я тала я не смогу видеть тебя с ней. Я никогда не притворялась с тобой, не обманула тебя ни в чём. Посмотри мне в глаза, любимый, и скажи врут ли они..
— Замолчи, пока я не заставил тебя замолчать, — он больно схватил её за руку, девушка поморщилась, — тебе всё-равно придётся быть со мной. Потому, что я тебя не отпущу и прихвостням твоим ты не достанешься.
— Хаук, — Алия глотала слёзы, но мужчина как ослеп и оглох.
— И,да, ты сама выбрала свою судьбу. Хочешь быть рабыней, забери тебя Ёларсборф, так будешь. Я не привык отказывать женщинам.
— Отпусти меня, Хаук во имя тех ночей, не мучь меня, потому, что та боль, что причинял мне отчим будет не сравнима с той, что причинишь ты мне, оставив возле себя. Лучше побои и плеть.
Вдруг дверь с грохотом отворилась и в каюту вломился Олаф, больше похожий на жуткого троля: волосы и борода его были всклокочены, одежда порвана в нескольких местах и с него, как с морского монстра непрерывно стекала вода, тут же образовав вокруг него огромную лужу. Он ворвался без стука и только ему сошла с рук такая вольность. Хаук повернулся и первый помощник похолодел, взглянув на жуткое, перекосившееся в безумном гневе лицо своего вахнута.
— Что? — рявкнул тот, перекрывая шум бури.
— Вахнут, тебя срочно ждут на палубе, как бы беды не случилось. Я не припомню такого шторма.
Хаук, отпустив Алию, развернулся и тут же вышел, даже не взглянув на девушку. Олаф, бросив мрачный взгляд на неё, вышел следом, хлопнув дверью.
Глава 14
Там океаны рвут добычу друг у друга, полны гудящих мачт, обрушенных во тьму.
В. Гюго.
Хаук вышел на верхнюю палубу. Штормовой ветер сбивал с ног, он ухватился за снасти и крепко упёрся ногами в пол, его тут же окатило ледяной
