Василиса из рода Ягинь - Кристина Юрьевна Юраш
Купец, здороваясь со всеми, направлялся к добротному дому с резным коньком и размалеванными ставнями.
Добротный, красивый дом говорил о достатке и сытости. Торговые дела у купца шли очень неплохо.
– Постойте! – крикнула василиса, видя, как купец обернулся и обомлел. Он ускорил шаг, чтобы побыстрее прошмыгнуть в двери собственного дома, но посох тут же помешал закрыть их.
– Это чего это ты убегаешь, а? – нахально спросил филин. В избе пахло пирогами да так, что живот сводило.
– Я? Я ничего! – замешкался купец, прислонившись к деревянной стене. – Просто солнышко садится, вот и тороплюсь! Все торопятся, и я спешу!
– Были мы у русалок, – начал филин, видя, как купец побледнел. – И чью же ты душеньку обещал?
Купец стал бледный, как полотно. Он пожевал губами, словно желая что-то сказать… На его высоком лбу залегли морщины, а брови тот час же нахмурились.
– Ладно, – махнул рукой купец, выдыхая. – Пойдемте к столу. Расскажу, как есть! Это сын мой, Яков, до девок больно охочий. Вот и брал я его с собой, чтобы под присмотром держать. Женить бы его, да все невеста не сыщется хорошая, путевая, желательно из купеческого сословья, дабы капиталы приумножить. Впрочем…
Купец тяжело вздохнул и крикнул.
– Хозяйка! Самовар неси! Гости у нас! – произнес он, а потом снова вздохнул. – Незваные…
Ароматные пирожки горкой легли на блюдо. Их румяная корочка вызывала у василисы мучительные приступы голода.
– Ешь, – скомандовал филин. – Итак, мы с тобой побеседуем, друг разлюбезный!
– Ты почему той доро… – начала василиса, но ловкий филин схватил лапой пирожок и засунул ей в рот. Кашляя и жуя, василиса понимала, что несколько дней нормально не ела.
– Яков мой, дурак – дураком, – причитал купец, пока в дверях маячил парень. – Ни к чему не пригодный. Так вот думал я его делу купеческому обучить, чтобы лавку было кому оставить. И взял его с собой. А он как девок заслышит, так сразу ….
– Батя, я же… – начал паренек, но отец сверкнул глазами.
– Молчать! Я кому говорю! А ну брысь отсюда! Перебивать отца не дорос еще! Как первую деньгу заработаешь, тогда мы и поговорим! – сурово оборвал его отец, вздыхая.
Парень развернулся и вышел, приглаживая задорный чуб.
– А что вы на дороге в Ме… – начала василиса, а ей в рот снова сунули пирожок.
– Вот ехали мы, как вдруг этот девок заслышал, и к ним. Я ему ору, чтобы с телеги не слезал. Обереги у нас на ней от всех бед! – хмурился купец, водя ложкой по столу. – Хозяйка! Ты чего там так долго! Голоден я! Щи неси!
– Но ведь Зеленый Посад в друг… – снова начала василиса, уворачиваясь от пирожка, но филин оказался ловчее и все-таки засунул ей пирожок в рот.
Где-то на улице прозвенел колокол, возвещая о том, что время опасное наступило. Гулкий колокол отзвонил, а потом стало тихо- тихо.
– Бросился он к девкам, а я за ним. Поплутал по лесу, вдруг вижу, эти шутовки его окружили и воду тащат. А он стоит, как дурак, и лыбится! Я за оберег схватился, а они смеются. Сильные… Видать, среди них лобаста… Старшая есть! Вот тогда я взмолился, чтобы сына живым вернули. А эти шутовки мне и говорят, чтобы я душеньку взамен привел. Тут и не то наобещаешь. В три короба наврешь! Я ведь думал, что князь какого-нибудь опричника отправит. Будь они не ладны! А он тебя послал, – вздохнул купец, пока дородная и румяная хозяйка несла горшок со щами.
– Слушай, ты щами по щам не получал? – усмехнулся филин, пока василиса обиженно молчала. – Мог бы и сказать! Предупредить. Приличные люди так делают!
– Да я думал, что вы там до рассвета провозитесь! К тому же речь не про обычную девку, а про василису! – насупился купец. – Ну, я и подумал, что вы этим утопленницам дадите жару!
– Лобасту мы прикончили! – усмехнулся филин. – А вот с остальными решили не связываться. Русалки –то в своем праве. Раз пообещал, – выполняй!
– А кто их заставлял моего сына тащить в омут? А? – вспылил купец, расплескивая щи.
Он тут же успокоился и нахмурился, вытирая лужицу рукавом.
– Тем паче, что сейчас за посадом безопасней, чем в посаде. А ты… Ну, то есть она… Девка молодая. Зверь-то лютый только девок молодых и потрошит. Нет, ну иногда детей или парней. Но больше по девкам… – буркнул хозяин.
Хозяйка принесла сухую тыкву. Где-то спорили дети, играя в бирюльки, бухтел сын, тыняясь без дела.
– Сейчас тыквой по тыкве получишь! – пообещал филин. – За мной не заржавеет. Будешь идти, тепло на плече и шапке почувствуешь, знай, мышка снова белый свет увидала после пищеварительного цикла! А телега где? Где княжеские портки?
Купец промолчал, нахмурившись еще сильнее. Между бровей залегла глубокая морщина, а он водил деревянной ложкой по тарелке.
– Так, василиса! А теперь контрольный вопрос! Твой звездный час настал! – заметил филин, видя, как василиса сама доедает очередной пирожок, рассматривая капусту внутри.
– А почему той дорогой поехали! Зеленый посад в другой стороне будет! – пробурчала василиса, с усилием проглотив.
И тут купец понял, что к стенке его приперли.
– Да говори уже. А то мы не только нечисть убиваем, – прозрачно намекнул филин.
Купец намек понял.
– Никому не скажете? – осмотрелся купец, склонившись. – Не в Зеленый Посад я ехал. Это так, для отвода глаз брякнул! Князь меня послал в Мертвый Посад, чтобы я способ выведал, как зверя усмирить. Даров надавал, дорогих. Целую телегу.
– Он существует? – спросила василиса, округлив глаза от удивления. – Мертвый посад?
– А то! Я когда мальцом был, мой отец – покойник, меня туда один раз отвез. Видал я князя. Не к ночи помянут будет. Только вот не помню его. А вокруг все страшно было. Нечисти везде- тьма тмущая. Как люди живут. У князя три сына стояло рядом. Их-то я запомнил. Один высокий, статный, вроде и не скажешь, что нечистая сила. Уж дюже на человек похож. Второй такой же статный, только глаза у него белые – белые, как у лешака. А третий сын поменьше будет. Весь в черном… И лицо у него бледное, как у покойника. И черный сундук запомнил, откуда он отцу что-то вынимал. Мы, купцы не только промеж Посадов ездим. Мы слушаем и князю все доносим. А ежели поручение какое дал – выполняем, – прошептал купец, поглядывая на окна.
Свечка, стоящая на столе едва не потухла от его дыхания. В горнице стало почти темно,
