Ученик - Николай Иванович Хрипков
Прискучившись хоровым пением, они устраивали конкурс по пердежу: кто громче и дольше всех продержится.
Но даже в этих совершенно неприемлемых для учения условиях многие приспосабливались учиться, и порой весьма успешно. Кто-то умел отключаться от общежитской суеты, кто-то уходил в читальный зал общежития, который был открыт до самого утра, кто-то учился урывками, на переменах, лекциях. Но кто знает, скольких развратила, обленила, сбила с истинного пути эта широкая разгульная беспардонность, манкирование занятиями. Еще год назад Иоганн безо всяких колебаний бросился бы в этот омут, ушел в него с головой и забылся, отрешившись от научных забот. Но за год, который он провел на первом курсе, в нем, к его же удивлению, произошли разительные перемены. Родился другой человек. Не то, чтобы его не тянуло к молодой бесшабашной жизни. Тянуло и завидовал порой беспечным оболтусам. Было! Но было и осознание того, что это лишит его суверенности, возможности побыть в одиночестве, наедине с самим собой или другим человеком, или книгой, которая становилась для него лучшим собеседником. И к тому же он был уверен, что его уход в общежитие может оскорбить и отдалить от него Учителя, чего он теперь совершенно не желал. И еще одно…Он мог в любое время переселиться в студенческий кампус, где, кстати, проживали не только студенты, но и их родственники, знакомые, бой-фрэнде и случайные гёрлы, подхваченные на панели. С этим периодически боролись. На какое-то время число случайных пассажиров уменьшалось, но как только администрация успокаивалась, всё возвращалось на свои места. Так что пожелай Иоганн провести какое-то время в общежитие, он всегда мог доставить себе такое удовольствие. А вот те, кто проживал в общежитии, не могли прийти в отдельную комнату, как он, где они могли бы быть полновластными хозяевами и насладиться тишиной и уединением.
Превосходство Иоганна над однокурсниками сказалось довольно скоро. Хотя он никоим образом не стремился продемонстрировать это превосходство и, даже более того, вначале и не предполагал, что он может в чем-то быть превосходней других. В университете учились молодые люди со всех концов страны, были среди них и иностранцы. Иоганн был по природе довольно замкнутым и молчаливым, на семинарах никогда не тянул руку и не задавал вопросов преподавателям. Да и садился по привычке на самую последнюю скамью. И первое время сокурсникам он представлялся такой серенькой мышкой в этой разноцветной горластой толпе, где гений сидит на гении и гением подгоняет. Он был какое-то время незаметен. Но все же отвечать на семинарах приходилось, когда преподаватель обращался к нему. Вначале он заикался и краснел. К тому же всё чаще приходилось вступать в разговоры с однокурсниками, и Иоганн, который был уверен, что никакой ученостью он не обладает, стал пользоваться всё большим авторитетом среди товарищей. Они открывали его для себя. Уже к концу первого семестра, если на семинаре возникало затруднение и никто не мог ответить на вопрос, преподаватели, как к последней палочке-выручалочке, обращались к Иоганну и были уверенны, что он-то уж не подведет. Он отвечал неторопливо, кратко и четко. «Ну, вот видите! — говаривал один из преподавателей, с нескрываемым удовольствием потирая руки. — Что и требовалось доказать! Неужели это понятно только одному человеку!» Теперь и товарищи с курса, а позднее и из других старших курсов шли к нему за помощью. И круг их всё расширялся. Кто-то не понимал трудного задания или текста, кому-то срочно нужно было написать реферат или контрольную, у кого-то накопилась академическая задолженность…Иоганн никому не отказывал. Он не знал слова «нет». Платы он не требовал, да, наверное, и не взял бы. Хотя маленькие презенты принимал: бутылку пива, шоколадку, упаковку мороженого, к которому он очень пристрастился. И многие самым бессовестным образом пользовались его бескорыстием, порой даже не удостаивая его ничего не стоящим «спасибо». Но Иоганну этого и не требовалось.
— Ну, и что ж из того, — улыбался он, когда некоторые более меркантильные товарищи начинали корить его за бескорыстие. — Еще неизвестно, кому больше пользы от этого, и кому нужно выражать благодарность. Гансу, который получил пятерку за контрольную, которую он даже не читал, или мне, исследовавшему новую проблему и получившему от этого новое наслаждение.
Когда он сдавал сессию (а вообще ему нравились экзамены), очередной экзаменатор сказал ему:
— Почему вы учитесь на первом курсе? Совершенно непонятно. Вы по уровню знаний должны быть на третьем курсе. По крайней мере, на втором.
— Вообщем-то, — согласился Иоганн, — кое-что из того, что читают на лекциях, мне знакомо. Я читал это самостоятельно. Но есть дисциплины, с которыми я совершенно не знаком. Поэтому не нужно торопиться. Очень интересен курс сравнительного языкознания, теории множеств да и в латыни я не силен.
Он никогда не афишировал того, что он ученик господина Пихтельбанда и проживает у него. Но то, что знают двое, то знает свинья. Особенно в таком небольшом городишке. Строились различные догадки, кем он приходится господину профессору. Поползли даже слухи, что он внебрачный сын Учителя, но тот тщательно скрывает это. Иоганна смешило, когда до него доходили подобного рода сплетни, и он не предпринимал ни малейших усилий, чтобы опровергнуть их. Тем паче, что это дело заранее было обречено на неудачу. В один голос ему прочили великую будущность: при таком-то уме, а главное из-за близости к маститому ученому. И тут случилось нечто, что чуть не поставило Иоганна в разряд изгоев, отверженцев студенческого братства.
17
Отношение к нему однокурсников после этой истории никак не изменилось. Фрау Кляйн больше у них не читала лекций. Вместо нее появился молодой либерал, остроумный, подвижный, тонко чувствующий аудиторию и понимающий, чего она ждет от него. И он не обманывал ее ожиданий. В его устах звучало много критики, что так импонировало юным душам, считавшим, что всё прогнило в датском королевстве. Девушки, чуть ли не все поголовно, влюбились в него. И не скрывали этого.
18
Политическую экономию на их курсе вела фрау Варман, которую студенты прозвали Солдафоном и даже Мужиком-в-юбке. Она когда-то и в самом деле служила в войсках Филиппа Великого в годы шестилетней войны. Она служила в разведке, отличалась необычайной храбростью, а ее решительного характера боялись даже тертые мужики. Одна студентка, непонятно каким образом побывшая в ее доме (фрау Варман держалась с молодым поколением на дистанции) утверждала, что лицезрела ее парадный мундир, который был густо обвешан орденами и медалями, причем не только родного королевства.
