Пепел и проклятый звездой король - Карисса Бродбент
Это было небольшое помещение, возможно, когда-то служившее кабинетом или гостиной. Трудно было сказать, потому что, как и большинство комнат в этом замке, оно было вычищено, книжные полки были пусты и еще не заселены. В центре стоял один круглый стол.
Септимус уже был там, не потрудившись подняться, когда мы вошли. Вейл стоял неподалеку, скрестив руки, и наблюдал за мной, как сокол наблюдает за добычей, а Кейрис поднялся со стула, когда дверь открылась.
Кейрис улыбнулся мне и выдвинул один из пустых стульев напротив Септимуса.
— Садись.
Септимус одарил меня небольшой улыбкой, которая не достигла его глаз, когда я повиновалась.
Вейл сел рядом с Кейрисом, но Райн остался стоять — позади меня, и всего в паре футов от моего кресла, так что я могла чувствовать его присутствие, но не видеть его. От этого мне было дико не по себе.
Все смотрели на меня. Я привыкла, что на меня смотрят, но не так, словно я была объектом любопытства.
Септимус поставил что-то в центр стола. Небольшое скопление осколков стекла, сложенных друг на друга, с серебряными символами, выгравированными на их поверхности.
Черт.
Устройство, которое я нашла в кабинете Винсента.
— Возможно, это покажется тебе знакомым, — сказал Септимус.
Я изо всех сил старалась не реагировать.
Я молчала, стиснув зубы от внезапной уверенности, что меня собираются пытать. Вот почему Райн сохранил мне жизнь.
Позади меня его голос прошелся дрожью по позвоночнику.
— Я не думаю, что нам нужно задавать глупые вопросы, ответы на которые мы все знаем, верно? — Его голос был низким, грубым. Дразнящий, с темной гранью. — Орайя не любит игры.
Септимус слабо пожал плечами.
— Справедливо. Тогда это не вопрос, Ваше Высочество. Вы узнали это устройство. Вы узнали его, потому что использовали его.
Ничего им не говори, сказал Винсент.
Я тщательно успокаивала свои нервы и сердцебиение. Я была заперта в комнате с монстрами. Страх — это совокупность физических реакций.
Я практически чувствовала дыхание Райна позади себя. Мне хотелось, чтобы он стоял где-нибудь в другом месте.
— Ты даже не знаешь, что это такое, да? — сказал Септимус. — Это зеркало, моя королева, было создано специально для короля Винсента. Твоего отца.
Мне было интересно, перестанет ли когда-нибудь болеть сердце от этих слов — даже от того, что я услышала имя Винсента.
— Это устройство связи, и очень полезное, поскольку с его помощью можно следить за определенными людьми, где бы они ни находились в Обитрэйсе и возможно, даже в любой точке мира, даже если вы не знаете их местонахождения. Отличный способ поддерживать скрытую связь во время войны. Очень мощный. И редкий. Какой-то бедный колдун долго трудился над этим. — Серебряные глаза с янтарными нитями искрились вечной очаровательной ухмылкой. — Винсент, вероятно, дал свою кровь, чтобы сделать эту вещь.
— И? — холодно сказала я.
— И, — сказал Септимус, — Ты смогла им воспользоваться.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала я.
Его смех был ниже, холоднее.
— Нам не нужно притворяться.
И было что-то в том, как он это сказал…
Что-то в его ехидном тоне, что заставило меня вспомнить о двух открытых замках в моей комнате.
Кабинет Винсента, единственная открытая дверь во всем крыле.
И это устройство, находящее прямо там, готовое к тому чтобы его обнаружили.
Разве Винсент мог оставить такой ценный предмет на столе? Даже во время войны? Особенно в разгар войны?
Следи за своим лицом, прошептал мне Винсент, но было уже поздно. Блеск удовлетворения в глазах Септимуса говорил о том, что он видит мое осознание.
— Каждая ставка, которую я делал на тебя, была выигрышной, голубка, — сказал он. — Снова и снова.
Райн резко вышел из-за моей спины, пересек стол и встал напротив меня. Его руки были сцеплены за спиной, лицо было суровым, несмотря на улыбку на губах, это было странное безрадостное выражение.
— Тебе повезло, принцесса, — сказал он. — Оказывается, ты не просто предательница. Ты еще и полезна.
Мной манипулировали. Значит, Райн был частью этого? Использовал мое горе и мой плен против меня? Конечно, он был заодно с ними. После всего, это не должно было удивлять. И уж точно не должно было ранить.
— Большинство потомков не способны использовать инструменты на основе крови своих родителей, или наоборот, — сказал Септимус. Он провел кончиком пальца взад-вперед по стеклянному осколку, размазывая черную кровь по его краю. В отличие от того, как она реагировала на мою кровь, прибор никак не отреагировал.
Я смотрела на это, стиснув зубы и будучи слишком зацикленной на всём. Я хотела отрубить ему руку за то, что он мажет своей запятнанной кровью Кроворожденного имущество моего отца.
— Тот факт, что ты смогла использовать это и передать информацию своему генералу… это необычно и впечатляюще, — продолжил он. — Возможно, это из-за твоего знака Наследника. Кто может по-настоящему понять магию богов?
Я не знала, почему мне так неприятно это слышать. Думать о всех связях, которые у меня все еще были с Винсентом, о связях, о которых он всю жизнь говорил мне, что их не существует. Часть меня хотела цепляться за все, что у меня осталось от него, носить это как знак гордости.
Другая часть меня ненавидела его за это.
Я отбросила эти сложные мысли.
— Так ты планируешь разрезать меня и начать капать моей кровью на все вещи Винсента? Как будто у меня не было вампиров, жаждущих моей крови всю мою жизнь. Весьма креативно.
Септимус захихикал, как смеются над выходками маленького ребенка.
— Не на все вещи Винсента. Только на некоторые из них.
— У твоего отца было много секретов, — тихо сказал Райн тоном, который значил гораздо больше, чем сами слова.
Мой язвительный ответ замер на языке, потому что даже я не могла поспорить с уродливой правдой. Слишком много секретов.
Затем Септимус сказал то, чего я действительно до мозга костей я не ожидала.
— Я полагаю, ты знакома с историей Аларуса и Ниаксии?
— Я…Что? Конечно, знакома, — сказала я. — Есть ли в Обитрэйсе хоть одна душа, которая не знакома с этой историей?
Какое отношение это может иметь к чему-либо?
— Я не люблю судить, — сказал Септимус, подняв одно плечо. — Тогда ты должна знать, что Аларус — единственный бог, который когда-либо был убит.
— Ближе к делу, Септимус, — проворчал Райн. Но даже когда он ругал Септимуса, он наблюдал за мной.
Септимус поднял руки, в жесте ленивой справедливости.
