Шери Колер - Отмеченная лунным светом
– Как ты продолжаешь пробираться сюда?
Он показал за свою спину, и каким-то образом жест казался усталым.
– Вошел в стеклянную дверь. Ее легко взломать. Скучала по мне?
– Нет, – резко ответила Клэр, ее губы – и другие места – неожиданно начали трепетать от воспоминания, опровергая ее слова.
Его взгляд переместился на чемодан, лежащий на полу.
– Куда-то собралась?
– Нет.
– Я не могу позволить тебе уехать.
Слова Гидеона звучали грозно. Его клятва убить ее, если она не будет сотрудничать, эхом отозвалась в голове Клэр.
Он полностью вошел в комнату, и его тень упала на нее. Изнуренный взгляд Гидеона скользнул по ее голым ногам, раскинутым на ковре. Воздух стал тяжелым. Между ними прошла волна понимания, и Клэр наблюдала, как расширяются темные зрачки его глаз. Пульс на шее Гидеона забился быстрей. Их взгляды встретились. Громкий барабанный стук наполнил ее уши. Его сердце. Она знала это, так же как знала, что невозможно слышать стук сердца на расстоянии в несколько футов. И все же она каким-то образом слышала.
Он двинулся вперед, пока не оказался между ее лодыжек. Его глаза с пылающим зеленым огнем смотрели на нее. Гидеон протянул руку. Она помедлила мгновение, а затем вложила в его теплую хватку свои пальцы. Он поднял ее вверх одним плавным движением, прижимая Клэр к себе, расплющивая ее груди о свою грудную клетку. Ее соски затвердели, запульсировали у его каменной груди. Уголки его губ поднялись в понимающей улыбке. Сердце Клэр сжалось от сексуального изгиба его рта, вспоминая его вкус, желая, жаждая, чтобы он накрыл ее губы.
Изогнув бровь, Гидеон обвил одной рукой ее талию, прижимая ее к себе за поясницу.
– Ты хочешь этого, – задумчиво проговорил он, его голос звучал хрипло.
Клэр покачала головой в пылком отрицании, ее волосы мягкими ударами скользили по щекам.
– Нет?
Его рука скользнула вокруг ее талии, медленно двигаясь вверх по ее животу и ребрам, опаляя кожу через тонкий хлопок ее рубашки. Теплые пальцы сомкнулись точно на ее соске, пробуя, измеряя, лаская распухшую вершину через рубашку и лифчик. Клэр подавила стон, когда его пальцы играли с ней. Прикосновение становилось все более решительным, пока Гидеон не начал перекатывать и скручивать возбужденную вершину между указательным и большим пальцем.
– А что теперь? – проскрежетал он.
Ее рот увлажнился, но она покачала головой, отказываясь сдаваться, даже если ее тело уже сделало это.
– Нет?
Его рука упала с ее груди, и Клэр прикусила губу, чтобы предотвратить стон разочарования.
Одним ловким движением он расстегнул пуговицу и молнию на ее шортах. Кончики его пальцев прошлись по ее пупку, обжигая как огонь, когда он погрузил пальцы в ее трусики. Его прикосновение было быстрым, уверенным, манящим. Он пробирался между ее завитками, играл с ней, поглаживая местечко, спрятанное в складках. Клэр содрогнулась при касании, застонала и шире развела ноги.
Гидеон застонал, опуская голову ближе, длинные пряди русых волос ниспадали на ее лицо. Найдя ее клитор, он перекатывал его между пальцами, прилагая достаточно давления, чтобы она содрогалась у его руки.
– Определенно желаешь этого, – он поместил палец глубоко в нее. Ее голова откинулась назад, а в горле засел молчаливый крик.
– Господи, ты такая тугая, – пробормотал он, осторожно добавляя второй палец, растягивая ее, доставляя сладкую боль, которая рождала напряжение внутри.
– Видишь, – его голос прошел сквозь нее, зачаровывая, гипнотизируя. – Ты никуда не хочешь идти.
Клэр осознала смысл его слов, и волна холода оказалась там, где раньше был жар. Она отдернулась, и его рука выскользнула из ее расстегнутых шорт. Ее колени тыльной стороной ударились о кровать, останавливая ее на пути полного отступления.
Рука, которая ласкала ее, медленно упала на его бок. Несколько минут Клэр могла только смотреть на те пальцы, которые дали выход ее опустошению, желая, чтобы они вновь продолжили делать то, что раньше. Клэр сама испугалась своей реакции на него, и крепко закрыла глаза. Соберись, Клэр.
– Я не могу позволить тебе уехать, – повторил Гидеон, разглядывая ее с жесткой решительностью, напоминая, что хоть она и была поймана в тиски реакции своего тела, он по-прежнему оставался психом, который верил, что она – оборотень.
Тогда сработал инстинкт.
Ее нога внезапно молниеносно поднялась, ударив его прямо между ног. Он как каменная плита свалился на пол. Схватив свой чемодан, Клэр побежала к двери, не позволяя себе сожалеть ни секунду.
Его стон раскатисто разнесся по комнате, и она вздрогнула, задаваясь вопросом, не было ли милосерднее застрелить его.
Гидеон прикончил остатки теплого кофе из «Севен-Элевен»(1) и скатал бумажный стаканчик в шар. С проклятием он кинул его на пол пассажирской стороны.
Где она, черт побери?
Когда он доберется до нее…
Это была его собственная чертова ошибка, напомнил он себе. Он позволил себе забыть об осторожности, забыл, чем она является. И ее сексуальность поглотила его. Заставила его забыть обо всем, кроме погружения в ее тело. Пусть она и не знала об инстинктах ликана, но из-за этого они не перестали находиться в ее распоряжении. Ее молниеносные рефлексы и сильный удар могли послужить свидетельством этому – как и четыре упаковки льда и половина бутылки сверхсильного Тайленола (2).
Ему потребовалось достаточно долгое время, чтобы подняться с пола ее спальни. Хорошо, что агенты ГОЗНДЛ были не из тех, кто устраивается-и-заводит-семью, потому что он серьезно сомневался в своей будущей способности стать отцом.
Прошла неделя с того момента, как он поднялся с пола спальни Клэр. Паника угрожала поглотить его целиком при мысли, что он не найдет ее вновь. То, что он, вероятно, дал возможность ликану свободно бродить среди населения, заставило его не на шутку разозлиться. Очевидно, это был урок. А когда он закончился, пришла физическая боль. Он должен был уничтожить ее в ту первую ночь. Он должен был сказать что-то, когда Купер позвонил ему – пять дней потрачено на наведение порядка, хотя он мог преследовать ликана, который инфицировал Ленни.
Но он не ожидал, что Клэр побежит, а думал, что найдет ее по-прежнему в отрицании. Думал, что она продолжает вести свою жизнь в блаженном неведении.
Гидеон кулаком ударил по рулю. Та первая ночь была идеальна. Быстро. Аккуратно. Безболезненно. Почему он не нажал на курок тогда, а вместо этого развернулся и пошел против всего того, во что верил, против того, чему его учили? Одним простым действием он повернулся спиной к кодексу, который укоренился в нем. Повернулся спиной к тому, чем жил и чем убивал.
