Почти Баба-Яга (СИ) - "Капризная Бабайка"

— Гриша, неси бульон.

Глаза мужчина открыл резко, осмотрелся и успокоился.

— Как звать тебя, находка?

— Константин. Почему находка? — голос глухой, больно ему. Чую.

— Мы с Зевсом в горах тебя нашли. Думали, что сорвался.

— Зевс?

— Мой конь. Меня Ангелина зовут.

— Ангел, значит.

— Хм… Почти. Живу я тут. Ты у моих берегов очутился.

— Насколько всё плохо? Чувствую себя, как будто, меня камнями побило.

— Где-то так и было. Синяки по всему телу — скоро сойдут. Неделя, может две. Перелом руки, ей не двигай, на ней шина. А то срастётся криво. Месяц. Перелом рёбер, дыши не глубоко. Их я перевязала, а то лёгкое проткнут. Что ещё? Столько же лечить. Сотрясение мозга, судя по головным болям и тошноте. Глаза не напрягать, не читать. Мелкие раны и царапины. Одна побольше на ноге. Зацепил чем-то. Нехорошая рана, рваная, воспалилась. Но её уже обработали. Вот и всё. Ноги не сломаны. Потянул в нескольких местах. Это не страшно. Неделя, и будут как новенькие. На тебе лечащий амулет. Должно быть не так паршиво, как кажется. Месяц — полтора и будешь здоров. Если глупостей не наделаешь. А то ж вы, мужики, каждый раз норовите выскочить не долечившись, и повторно ко мне с более худшим состоянием.

— Ясно. Я заплачу за постой.

— Это деловой разговор. Есть тебе можно всё. Но первое время лучше жидкое. Несколько дней без еды и воды был?

— Да.

Гриша принёс еду и мы подняли изголовье кровати. Константин шипел, но терпел. Ел сам. Руки трясутся, но упрямый. Ест аккуратно. Насмотрелась я на местных мужиков. Наши хрюши чище. А этот аристократ явно. Или воспитание хорошее. Мои малявки мигом отучились чафкать. Ложкой по лбу получили пару раз от Гриши и приучились.

— Я халат оставлю здесь, на спинке. Одеваться самостоятельно всё равно не сможешь. Ели надо будет в туалет, вон в том углу, за ширмой. Упрямства хватит дойти. Гришу зови, поможет. Не геройствуй. Поспишь, и жду рассказ, как тут оказался. Места у нас глухие. Доходят единицы. И просто так не гуляют. Всем что-то надо, и от меня, почему-то.

Видно, еле доел. Глаза закрываются. Ну и пусть спит. Сон — лучший лекарь.

— Псть… Псть… Лика, ты поосторожнее, — Гриша позвал меня, как только я закрыла дверь, — Странный он.

— Мне т какая разница? Болящий же.

— Смотри, я предупредил.

— Думаешь, дурной человек?

— Не знаю.

Потихоньку больной шёл на поправку. Не ныл, не капризничал. Интересовался, чем его лечу. Сказала, мне не жалко. Начал вставать и ходить. Гриша смурной ходил. Не нравится болящий ему. Мне-то что? Выздоровеет и уйдёт. На полдня утром ухожу работать. Дел по горло. Вторая половина дня — учёба. Ну и за Костей присмотреть. Перевязки. Сделала более лёгкую повязку на руку. Выдала одежду. Обычные треники, майку, и тапочки. Если прохладно, халат есть. Константин стал выходить на улицу. Погреться на солнышке. Передвигается и ладно. К общему столу выходит. Отдыхает и спит много. Ну и правильно. Что ещё делать, когда голова трещит? Я по своим делам хожу, не до него. Что могла — сделала. Теперь, от него зависит скорость выздоровления.

Зашла в лесок, дед Петро сказал, что малина принялась и ягода пошла. А ожидали в следующем году. Медведь. Малину ест. Пристроилась рядом, бедром подвинула, что б самые годные места не загораживал. Собираю. Медведь аж подавился. Челюсть отвисла и глаза круглые. Ну, а что? Я ж в сказочном мире, значит должен быть разумный или говорящий. Да и леший, если что, поможет.

— Ты, Потапыч, не жмись, — говорю рассудительно, — Небось, как что случится, ко мне прибежишь. Лечиться. Так ты учти, бесплатно только прыщи выскакивают. Ты с мёдом, ягодой какой или ещё чем. Тогда помогу. А то, ишь, взяли моду, на халяву всё. Я те не красный крест. А лес вообще общий. Что смотришь? Собирай. А то вся кончится.

Медведь потряс головой, зажмурился, и снова на меня посмотрел. Видать, хотел проверить, не чудится ли ему. Не-а. Вот она я.

— Ты Ведающая, значит, должна помогать. Это твоя суть. А ты неправильная, — наконец, отмер медведь.

— Кому должна, я всем прощаю. С чего ты взял, что я просто так помогать буду? А травы я где по-твоему брать буду? А мёд? Он часто в лекарствах нужен. Сама что ли в улей полезу? Это я так разорюсь, всё бесплатно отдавать. И времени на лечение не будет. Придёшь, а я за травами ушла. И когда вернусь — неизвестно. Может, и через месяц. Или два. Вы только приходите лечиться, а в ответ? Хватит. Кончилась халява. Тоже помогайте.

Мишка кивнул. Принял к сведению. Ну и хорошо. Я уже задолбалась сама по кустам ползать. Пусть работают. Что-нибудь принесут, все меньше самой делать. Из-за дерева выглядывает леший, посмеивается и кивает, мол, правильно, пусть тоже работают.

Через месяц Костя почти выздоровел. Рука ещё плохо слушалась. Разрабатывать надо. Остальное зажило. О себе рассказал немного. Плыл к себе домой, попал в шторм. И всё. Ну, и я о себе молчу. Чужой человек, с чего мне перед ним душу раскрывать? Привёл себя в порядок. Побрился. Не ожидала. Голову тоже бреет. В нём проснулась кипучая деятельность. Прошёлся по огороду, там всё в порядке, по саду — тоже нечего делать, хотел ступеньку поправить — на него избушка зарычала. И правильно, нечего мою ступеньку трогать. Я на неё ставлю ведро, когда поливаю сад. Там специально оставлен сучок. Заборы в порядке все. Работы в доме и на участке нет. Только полить если. В бочки воды натаскал. Хорошее дело. Похвалила, сказала спасибо. Посмотрел, как на дуру.

— Здесь где охотиться можно?

— К лесу на той стороне подойди, разрешения спроси, дед Петро выгонит зайцев на луга, охоться, сколько надо. Только сапоги надень. Змеи ещё есть. На них тоже можно. Или в горы с нашей стороны, но это высоко. Там полно зверья. Идти долго. Можно за ущелье вверх, там попадается живность. Вниз по реке нету никого. Там только рыбалка в море.

— Приготовь мне с собой перекусить.

— Гриша сделает. Его просить надо.

— А ты что, не умеешь?

— Почему? Умею. На праздники с Гришей вместе готовим.

— Ну так сделай.

— У меня другие планы. Гриша, организуй охотнику перекус.

— И какие же планы у столь занятой хозяйки? Если ты даже готовить не хочешь… — а голос-то ехидный какой.

— Ступени в горе делать дальше. Если кто из зверей придёт, помощь оказать. Детям дать задание, что б дом не порушили и проверить, что сделали уже. Лекарств наварить. Учиться дальше, мы слишком мало знаем о мире и лечении. На охоту ещё надо, но это не к спеху. Запасы есть пока. Огород полить. Вечером верши снять с реки и поставить на ночь. Дел полно, — отвечаю спокойно.

— И чем же ты делаешь ступени?

— Как обычно. Киркой, лопатой, где-то небольшим молотом и зубилом надо. А что?

Глаза его становились всё круглее, по мере перечисления инструмента.

— Что, сама делаешь?

— Конечно. Тут и нет никого больше. Работы у меня много. Не до ерунды. Мне пора.

Этот охотник увязался за мной. Ну, пусть его, не мешает и ладно. Мы с Зевсом бредем потихоньку к дальнему от моря краю долины. На нём сумки с инструментом и перекус. Указания мелким дала. Доехали. Я уже много работы проделала, но осталось ещё года на три, если не больше. Две ступеньки мы сделали с двух сторон от реки. Их ещё подлинее бы сделать. На всю ширину долины. Сделаю. Я оставляю тут бортик по краю, что б землю не смыло, и углубление в ступени делаю побольше. Каждая мне по пояс, иначе неудобно работать. В глубину полметра. Теперь выше. Это долго, и муторно, и тяжело. Но я хочу бахчу. Константин сначала смотрел, а потом взял в здоровую руку кирку и присоединился. Я глянула на него искоса и продолжила работу. Хочется ему — пусть поможет. Нет — сама справлюсь.

— Что здесь будет?

— Бахча. Этот край выгорает сильно летом. Им будет здесь хорошо. Жарко и гора защищает. Углубления для посадок. По краям побольше ступенек сделаю, что б ходить нормально. Это до обеда. Потом другие дела есть.

Дальше работали молча. Я делала перерывы. Загонять себя незачем. Он работал, как машина. Не ныл, не бросал на полпути. Уважаю. Посматривала, как при замахах мышцы играют. И двигается, как танцует. Красиво. До обеда сделали в три раза больше, чем я обычно делаю. Идём обратно.