Ульяна Соболева - Шели. Слезы из Пепла
Я зажала уши руками, не в силах слышать дикие крики и чавканье демонов. Они пожирали их у меня на глазах, и никто и ничто не могло остановить запущенный механизм. Фиен прижимал меня к себе, пока я остекленевшим взглядом смотрела в никуда, понимая, что это моя вина, это я решила, что знаю, с кем имею дело. Я, наивная идиотка, подумала, что могу изменить этот мир к лучшему. Но нет никакого мира — это Ад, и твари в нем живут адские. Рано или поздно так бы и случилось, и все это видели, кроме меня, чужестранки, которая выросла на книгах о патриотизме, свободе и праве выбора. Я пришла со своим уставом в чужой монастырь, а монастырь оказался вертепом насилия и полнейшего беззакония.
— Тихо, Серебрянка, тихо. Не слушай их. Скоро они насытятся и приступим к расчищению колодца.
Потом я смотрела, как скидывают в ров тела, как тащат еще живых в клетки, снова разделяя грань иерархии. В ушах стоят крики и упреки: «Ты привела нас на смерть. Ты — виновата! Мы все сдохнем здесь! Ты — убийца! За что? Мы верили тебе! Наши жены и дети сдают для вас кровь годами. Предательница! Лживая предательница! Будь ты проклята, сука!»
К утру я сама почти обезумела от голода и жажды. Меня успокаивало лишь то, что они расчищали колодец, вытаскивая с него камни. Я старалась думать только об Арисе. Только о нем, и ни о чем больше. Потом я позволю себе думать обо всем, потом, когда весь этот кошмар закончится. Но по-прежнему уже не будет. Все рушится на глазах, все, что я строила эти годы, оказалось замком на песке и развевалось по ураганному ветру проклятого Мендемая.
«У тебя не было выбора» — внутренний голос, набатом в висках.
«Выбор есть всегда»
Да! Всегда! Но разве я могу выбрать смерть своего сына? Разве могу после того, как эта костлявая жадная тварь отобрала у меня двоих детей и любимого мужчину… я больше не хочу никого оплакивать. Я больше не переживу потери. Да, жизнь моего сына дороже их жизней. О, Господи!
Упала на колени и сильнее зажала уши руками… когда они прекратят так кричать? Я не могу больше это слышать, а потом понимала, что это галлюцинации и крики раздаются у меня в голове. Там уже давно никто не кричит, они мертвы и обглоданы. По моей вине. Я запрягла овец и волков в одну упряжку и теперь слишком поздно кого-то оплакивать.
Так и сидела наверху, вжавшись в стену, раскачиваясь из стороны в сторону, пока Фиен не произнес то, что я так боялась услышать. То, о чем даже думать не хотела.
— Кто-то завалил выход снаружи. Этот тоннель непроходим, как и все остальные. Тиберий вернулся ни с чем.
— Но как? — закричала я. — Как непроходим? Кто мог знать о нем, кроме тебя? Ты же говорил, что никто и никогда не знал.
Отчаянье захлестнуло с дикой силой, и я уже не могла ему сопротивляться. Мне хотелось броситься на инкуба с кулаками.
— Говорил, Шели. Я сам не понимаю, как.
Сел рядом со мной, нервно потирая ладони друг о друга, потом запустил пальцы в волосы.
— Нам придется опустить мост и впустить их в город.
— Нет! Ни за что! Я не сдам Огнемай! Ищите выход!
Встала со ступеней, чувствуя, как меня знобит, как подгибаются колени.
— Выхода нет, Шели. Нам придется сдаваться или умереть здесь!
Я повернулась к нему, чувствуя, как леденею изнутри.
— Значит, умрем, а город не сдадим. Слышишь? Я не позволю вам этого сделать! Огнемай не будет сдан эльфам. Он бы этого не позволил.
Слезы текли по щекам, а я их не замечала.
— Там гонец, госпожа, — мы оба обернулись. На ступенях стоял один из воинов, и я старалась не смотреть на его окровавленную перевязь, понимая, что он принимал участие в пиршестве.
— Какой гонец? — спросил Фиен.
— Эльф, с белым флагом. Требует переговоров, — воин посмотрел на инкуба, потом снова на меня, — с вами.
— Пусть убирается!
Процедила сквозь зубы и, пошатываясь, пошла вниз.
— Шели! — Фиен догнал меня, резко повернул к себе за плечи. — Мы должны выслушать, что они предлагают, а потом обдумать. Может, найдем какую-то лазейку. Очнись, приди в себя. Не зацикливайся на городе. Думай о жизни нашего сына и о своей жизни.
— Это трусость! — прошептала я, чувствуя, как силы покидают, как трясет крупной дрожью, а по спине градом течет ледяной пот.
— Это не трусость, а здравый смысл! Не приговаривай целую армию ради ЕГО города. Огнемай не мой и не твой, а ЕГО все равно нет. Выслушай гонца. Дай нам обдумать его предложение. Пожалей свой народ. Подумай о них, Шели, не о себе, не о своих планах, ради которых нас и так осталось меньше половины.
— Хорошо… — я выдохнула, — хорошо, опускайте узкий мост, держите их под прицелом.
* * *Ворота со скрипом открылись, и я видела, как на территорию Огнемая въехал всадник, во всем синем, со сверкающим шлемом на голове. Серебристый герб эльфийской королевской армии светился неоном на его предплечье. Он не торопился, явно осознавая свое преимущество, и медленно приближался ко мне, осматривая с презрением моих воинов-демонов, которые готовы были его порвать на части, но не смели, потому что я запретила жестом.
Но стоит мне сказать «фас» — и от него даже костей не останется.
Гонец поравнялся со мной и спешился. Нагло осмотрел с ног до головы, словно недоумевая, что я такое и как могу управлять целой армией смертоносных существ, потом сунул руку за пазуху, и я мысленно увидела, как натянулись тетивы луков у дозорных на стене. Одно неверное движение — и сотни стрел пронзят остроухого насквозь.
Эльф протянул мне сверток, сложив руки за спиной, смотрел на меня все с тем же нескрываемым любопытством. Я развернула тонкую бумагу и вскрикнула, когда увидела ее содержимое. Меня пошатнуло, Фиен бросился ко мне, подхватил под руки, а я смотрела расширенными глазами на пряди темных волос в свертке, внутри все переворачивалось, я даже слышала, как лопаются нервные окончания, как та самая пружина потихоньку распрямляется, и я уже могу ее сдерживать. Я знала, что это волосы Ариса, так же, как и маленький медальон, который я лично вешала ему на шею.
Фиен бросился на гонца, схватил его за горло, рыча и скалясь, приставил меч к груди, но я громко закричала «НЕТ!» и инкуб остановился. Повернулся ко мне.
— Нет, Фиен, я прошу тебя, — колючая проволока уже ранит меня изнутри. Инкуб сунул меч в ножны и отпустил побледневшего эльфа, который сразу же утратил всю свою самоуверенность и теперь с трудом сдерживал дрожь во всем теле.
— Чего вы хотите? — хрипло спросила я.
— Открывайте ворота, спускайте мост. Мой господин готов пощадить вас, если вы будете благоразумными и сдадитесь в плен без сопротивления.
— Я не знаю, — судорожно сглотнула, чувствуя, что не могу сказать это вслух, пересилила себя, — я не знаю, жив ли мой сын, поэтому мой ответ — нет. Я должна увидеть моего мальчика и тогда вы получите то, что хотите.
