Лили Сент-Кроу - Странные ангелы
— Господи помилуй! — Подойдя ближе, я стала отнимать у него рюкзак. — Снимай сейчас же плащ! У тебя губы от холода синие! Лучше сразу переоденься во все сухое!
— Святые небеса, не прошло и часа, а она уже уговаривает меня раздеться?! — шутливо произнес он, устремив взгляд в потолок, но не выпуская из рук рюкзак. — Вы, южные красотки, всегда себя ведете так, когда… Да подожди ты, ради бога! Запомни, терпение — это добродетель, так что сбавь-ка обороты! Вот, это тебе!
Он выудил из рюкзака маленький бумажный пакетик, источающий соблазнительные запахи мяса и картофеля-фри.
Наконец-то мне удалось стащить с Грейвса плащ. Я оглядела комнатку — надо срочно повесить сушиться промокшее насквозь тяжелое черное одеяние моего приятеля. А сам Грейвс, уронив пакетик с едой, уже стягивал через голову промокшую рубашку. Он снова отряхнулся, обрызгав меня холодными каплями вперемешку с кусочками льда.
— Господи, ты что, в снегу специально вывалялся? — Я поспешила спасти пакетик с картошкой и мясом. — Где ты это достал?
— На Маршалл-стрит есть одно местечко, которое всегда открыто для посетителей! Летом я подрабатывал там и знаю точно, что готовят они отменно. Не жди меня и начинай есть! Может, хочешь кофе?
С этими словами Грейвс направился в ванную, демонстрируя смуглую спину с выпирающими лопатками, похожими на хрупкие крылья. На плечах красовались красные пятна от холода… А еще бесстыдник расстегивал на ходу пуговицы джинсов. Что ж, надо признать, у парня сухопарое, но красивое тело с развитой мускулатурой, которую не портит кукольное личико. Есть чем похвастаться перед цыпочками!
Краска стыда залила шею и лицо. Я быстро отвернулась, и, отыскав вешалку, повесила мокрый плащ в уголке.
Грейвс вернулся из ванной, облаченный только в полотенце, обвязанное вокруг бедер. Второе полотенце красовалось на голове. Заглянув в бумажный пакетик, я обнаружила тройную порцию картошки-фри и три сандвича с мясом и сыром. Они пахли просто божественно!
— Надо же! Какая вкуснотища! Сколько я тебе должна?
На напряженном лице Грейвса мелькнула быстрая ухмылка.
— Детка, первый раз бесплатно! Давай ешь! У тебя во рту, наверное, со вчерашнего вечера маковой росинки не было. А знаешь, сегодня уроки отменили из-за снегопада. Блетч рассвирепела не хуже качка, которому отшибли причинное место! Я целых два часа добирался до кафешки на Маршалл-стрит, даже заглянул в… — Вдруг он запнулся и внимательно посмотрел на меня, приподняв одну половинку сросшихся бровей. — Ты давай ешь! Я что, зря еду нес?
В белых полотенцах смуглый Грейвс выглядел как подтаявшее шоколадное мороженое.
— Слушай, а ты не хочешь одеться? — не выдержала я.
Папа иногда ходил по дому без рубашки, и меня это ничуть не смущало. Я отнюдь не ханжа, но сейчас чувствовала себя не в своей тарелке.
— Разве не ты хотела, чтобы я разделся?! — Он снова насмешливо фыркнул: не поймешь, то ли кашлянул, то ли крякнул от боли. — Жуй давай!
— Погоди! Сколько я тебе должна?
И можно поинтересоваться, паренек, откуда у тебя деньги?
Вопрос такой же дурацкий, как и желание узнать, почему подросток живет в торговом центре, а не дома. Вот только я ничего не желаю знать. Пусть сам решает эти проблемы, а мне и так хватает забот!
— Говорю же тебе, первый раз угощаю, — подмигнул Грейвс.
Странно, сегодня его глаза казались карими, а не зелеными.
Взяв сухую рубашку, он натянул ее через голову на голое тело и явно собирался одеваться дальше, пока я стояла, потупив взгляд в пол. Щеки залил румянец, словно их обдало жаром от печи.
— Ты угощал меня в прошлый раз, помнишь? — напомнила я ему.
— Да, но не фирменным блюдом с Маршалл-стрит. Честно говоря, я думал, что не застану тебя здесь. Потом решил, что ты, должно быть, еще спишь. Утром, когда я уходил, ты так крепко спала, будто была в полной отключке. — Он уселся рядом, надевая футболку с «Iron Maiden» и сухие джинсы. Брошенное на пол полотенце с глухим стуком плюхнулось рядом с мешком, где хранилось грязное белье. Потом Грейвс ухватил один из сандвичей и проговорил: — Надеюсь, еще не остыл!
Моя куртка лежала возле ног на полу. С виду такая безобидная, но в кармане таится скрытая угроза. Интересно, как бы Грейвс отреагировал, узнай он, что я чуть не выстрелила?
И все-таки кто он, этот странный подросток?
— Чем я обязана такой заботе?
В ответ Грейвс неопределенно пожал плечами и, жадно откусив огромный кусок от сырного сандвича, закрыл от наслаждения глаза.
Бетонный пол холодил ноги. Кстати, раскладушка в комнатке одна — где же тогда спал Грейвс прошлой ночью? Почему-то я не задумывалась об этом раньше.
Влажные пряди черных волос упали на глаза, но Грейвс к этому привык и продолжал жевать сандвич. Наконец он промычал что-то невразумительное:
— Патм… бур…
Как прикажете понимать эту тарабарщину? Ну ладно, пусть все идет своим чередом. В конце концов, парень привел меня в укромное место. Стоит ли жаловаться на судьбу, раз уж дело дошло до того, что и переночевать больше негде?!
— Спасибо за все! То есть хочу сказать, мне действительно было очень плохо. Спасибо, что помог.
В горле аж защипало, так хотелось рассказать обо всем или хотя бы открыть часть правды!
Грейвс проглотил прожеванный кусок, отчего его кадык дернулся, и торопливо предложил:
— Хочешь поговорить об этом? Если нет, я больше не стану лезть с расспросами.
Что тебе сказать, чтобы ты поверил? Будь папа жив, мне было бы не так одиноко!
Папа! В ушах снова прозвучал жуткий рев, грудь перехватило от пережитого ужаса — каждый вдох давался с трудом. Что пытался сказать мне зомби? Или не пытался?
В сотый раз жгучие слезы невольно набежали на опухшие глаза. Я вот-вот разревусь. Только не забыть, что нужно дышать! Делаем глубокий вдох! Так, я голодна, и надо есть, иначе не смогу собраться с мыслями.
— Это из-за папы!
Схватив сандвич, я быстро откусила большой кусок.
Сандвич оказался на редкость аппетитным: в меру соленый, с солидным ломтиком сыра и необходимыми для организма жирами и углеводами. А булочка — мягкая и даже еще теплая.
— А что с отцом не так? — спросил Грейвс, осторожно выбирая слова.
В другой раз я бы посмеялась над его неумелой попыткой быть тактичным.
— Это не то, про что ты подумал. Он мертв.
Ну вот, губы произнесли страшное слово. Такое короткое и не имеющее никакого отношения к моему папе. Оно всегда жило рядом с нашим маленьким мирком, не переступая очерченной границы. Говорить о папе так — неправильно, хотя уж кому-кому, а мне точно известно, что он действительно мертв.
