Меня любил Ромео - Эль Вайра
— Да, — киваю я, позволяя себе заправить ей за ухо один непослушный локон. — Мы просто решили, что лежа на траве удобнее рассматривать звезды.
Румянец возвращается к ее щекам, а в глазах появляется облегчение.
— Ага, я помню, — она улыбается и загибает пальцы. — Мы обсуждали маскарад, характер Меркуцио, политику герцога. А еще, — ее улыбка стала озорной, — ты рассказал, что боишься высоты.
— О чем ты поклялась не говорить ни единой живой душе за пределами этой рощи.
— И я помню, что твой любимый цвет — изумрудный…
— А ты до двенадцати лет верила в… Как ты сказала? Зубную фею?
Она смеется, и этот звук заставляет меня поверить в то, что феи и правда существуют. И что одна из них стоит прямо передо мной.
Розалина делает шаг вперед и нежно целует меня в щеку. Я вздрагиваю от неожиданности. Определенно, она ведет себя раскрепощеннее, чем любая другая дама в Вероне, но это вовсе не выглядит как распутство. Это больше похоже на… свободу?
— Это была чудесная ночь, Бенволио, — говорит она. — Спасибо тебе.
Мы идем, взявшись за руки, и слушаем отдаленные звуки просыпающегося города. Пока мы молчим, я пытаюсь придумать повод увидеть Розалину снова. А это непросто, учитывая адскую вражду, которая раздирает наши семьи. Если бы не эта глупость, мы встретились раньше.
С чего вообще всё началось? И когда закончится? Если старейшины не могут преступить через свою гордость, то может нам, их потомкам, стоит быть умнее?
Внезапно внутри меня всё подпрыгивает, а в голове мелькает мысль — яркая, как вспышка молнии, которая уже через секунду оформляется в четкую идею. Мне становится трудно дышать. Что, если… Вот же, он способ! Такой простой и сладостный… Может, небеса наконец улыбнутся мне и Вероне?
Мы достигаем границы рощи, выходя на дневной свет. В лучах солнца глаза Розалины кажутся слишком чистыми и прозрачными, чтобы быть настоящими.
Но прежде чем я раскрою ей свой план, мне нужно знать две вещи.
— Розалина, — начинаю я. — Скажи честно, тебе всё еще нравится Меркуцио?
Она закусывает губу и отводит глаза. Я едва осмеливаюсь дышать в ожидании ответа.
— Не знаю, — наконец выдыхает она. — Он хороший человек, но… Кажется, я придумала себе его образ, который не совсем совпадает с реальностью. Не уверена, что мне стоит и дальше держаться за фантазии.
Мне хочется подхватить ее на руки и закружить, но я не решаюсь. Вместо этого я прочищаю горло и спрашиваю:
— А что насчет Ромео? Не посчитаешь ли ты меня бесчестным, если я…
Она отмахивается и звучно усмехается, но мне кажется, я вижу тень тревоги на ее лице.
— Забудь про это, — говорит она, — Ромео уже нашел себе применение в другом месте.
— Ты уверена? Он так по тебе страдал…
Она смиряется меня внимательным взглядом.
— Ты будешь знатно удивлен, когда увидишь его снова.
Я широко улыбаюсь и, наверное, смотрюсь как дурачок, но это новость лишила меня последнего препятствия — теперь ничто не помешает мне искать любви этого небесного существа. А мой план кажется еще более надежным.
— Тебе нужно домой, — советую я. — Но сначала пообещай, что мы скоро встретимся.
— Обещаю, — весело и доверчиво улыбается она. — Только назови место.
— Таверна под названием «Дикая землеройка», недалеко от площади.
Ее глаза округляются.
— Что, прости?
Это прозвучало дико, и я спешу объясниться.
— Это заведение недостойно тебя, но мне будет проще заманить туда Меркуцио. Видишь ли, у меня есть план…
Розалина смеется.
— План заманить меня в таверну? Любопытно! В таких заведениях я еще не была.
— Мне показалось, ты была бы не против положить конец вражде Монтекки и Капулетти. Я прав?
Она кивает.
— Да, от этой вражды одни проблемы.
— Тогда моя стратегия такова: к полудню я приведу в «Землеройку» Меркуцио, а ты… ну, скажем, Тибальта. Они придут, и мы с тобой сделаем одно объявление.
Она приподнимает тонкую бровь.
— Что за объявление?
— Что мы обручены.
Ее глаза распахиваются, а рот беззвучно открывается при мысли о таком внезапном и серьезном развитии наших отношениях. Но, слава Богу, она не отказывается сразу. Розалина несколько секунд молчит, а потом обретает голос.
— Ты… — бормочет она. — Ты делаешь мне предложение?
— Не совсем, но…
— Мы скажем, что поженимся…
Моей сообразительной красавице нужно еще пару мгновений, чтобы всё понять.
— О, да! Бенволио, ты гений!
Она подпрыгивает и порывисто обнимает меня. Если бы она знала, что при этом творится у меня внутри.
— Блестящий план! — она продолжает сиять. — Если Тибальт и Меркуцио поверят, что мы поженимся, они должны будут признать, что Капулетти и Монтекки — одна семья. Мы всех спасем!
Она кружится на месте в порыве волнения и вдохновения.
— Это идеально, Бен! Племянник и племянница глав семейств… И почему до этого никто не додумался раньше? Они могли бы закончить вражду в два счета, если бы захотели.
— Что ж, — улыбаюсь я. — Тогда ее закончим мы. И больше ничто не помешает нам…
— Видеться! Свободно общаться, приходить друг к другу на пиры. Отлично!
Честь требует, чтобы семья не убивала семью, так что я всем сердцем верю, что наш план сработает. Даже Меркуцио, который пренебрегает понятием чести и вообще не Монтекки по крови, воздержится от убийства родственников своего лучшего друга.
Розалина дарит мне еще одну улыбку.
— Значит, в полдень в «Дикой землеройке»? — уточняется она.
— Если ты согласна.
— Да!
Мы проходим еще некоторое расстояние в приятной задумчивости, но Розалина то и дело забегает вперед. Не выразить словами, как я рад, что она поддержала мой план. И, может…
— Бен, а ты уже думал о настоящем браке? — интересуется она.
К моим щекам приливает кровь, и я просто киваю в ответ, чтобы не начать заикаться.
— А как бы ты это сделал? Предложение, я имею в виду. Какие тут… Каких бы традиций ты придерживался?
Несмотря на предмет разговора, тон, которым она задает вопросы, скорее академический, а не романтический.
— Ну, — я пожимаю плечами. — Если это будет брак по любви, то
