Райчел Мид - Сны суккуба

— Пришел тебя поддержать, — сказала я.

На самом деле Сет страшился за исход мероприятия, в которое я затаскивала Мэдди силком, и привело его сюда скорей предчувствие катастрофы.

Не зная этого, Мэдди была приятно удивлена. Она улыбнулась, и я чуть не упала в обморок.

— Вот! Так все время и делай.

Улыбка пропала.

— Как?..

Тут нас увидел Хью и аж подпрыгнул.

— Я знал, что ты любишь детишек. Я знал, что ты таки сдашься и придешь...

— Пришла не я, а Мэдди, — сказала я и положила руку ей на плечо.

Лицо Хью вытянулось.

— Э…

В следующую секунду к нам подошла высокая брюнетка в черном атласном платье. Та самая «сволочная лиса», по-видимому. Протянула мне руку.

— Привет, я — Динна. Координатор. А вы, должно быть, подруга Хью.

— Джорджина, — я пожала руку. — Но волонтером у вас будет Мэдди. Она работает в известном женском журнале.

Глаза у Динны загорелись.

— О, знаменитостей мы любим.

Она увела Мэдди. Хью тут же набросился на меня.

— Какого черта? Мне нужна газель, а ты приводишь корову!

— Дурак. Что ты несешь?

Он глянул им вслед и пожал плечами.

— Называю вещи своими именами. Она — корова.

Я тоже взглянула на Мэдди. В новом платье та казалась на самом деле стройной. Просто Хью нравились костлявые модели... да и то при условии, что грудь у них большая.

— Вот из-за таких, как ты, у женщин и возникают проблемы с самооценкой. Страшные. Проблемы, я имею в виду... не женщины.

— Ну, может, не так уж она и плоха, — сказал он. — Оральный секс ей должен удаваться.

Я закатила глаза.

— Польстил, называется. С чего ты взял?

— Толстухам только это и остается. Как еще им удержать мужчину?

Я ущипнула его за руку. От души.

— Черт... больно!

— Ты — ничтожество, — сказала я. — А Мэдди — красавица.

— Ну, в общем-то, она ничего. — Он принялся растирать руку. — Но сегодня вечером «ничего» мне маловато... с этим-то камнем на шее.

Он показал в сторону волонтеров. И я сразу поняла, кого он имеет в виду. Что было нетрудно, поскольку Тауни возвышалась над остальными на целый фут.

— Боже милостивый, — сказала я. — Откуда она тут взялась?

Хью с убитым видом развел руками.

— Ты в баре ляпнула, она услышала.

— Не думала, что она поймет, о чем я говорю, — сказала я виновато.

Хью отмахнулся.

— Теперь уж поздно. Иди, Брут, садись куда-нибудь, кошмар вот-вот начнется. Вечер ты испортила. Не знаю, за что ты так сильно не любишь деток.

Я подошла к Сету. За его столиком уже успели появиться вампиры.

— Вы за свиданием пришли, ребята, или за жертвой? — спросила я.

— Ничего нам не надо, — сказал Питер. — Кроме шоу Тауни.

Я вздохнула.

— Вообще-то здесь благотворительная акция. Почему ее воспринимают как шоу? Вот и Хью заявил, что я все испортила, приведя Мэдди.

Сет удивился.

— Почему? Выглядит она чудесно.

Питер и Коди вытянули шеи, посмотрели на Мэдди и согласились с Сетом.

— С ней все нормально, — сказал Коди. — А вот Тауни... это будет что-то. Как она одевается! Глаза бы не смотрели. Надеюсь, и сегодня не подкачает.

— Может, Тайный Санта подарит ей что-нибудь приличное. — Питер посмотрел на меня. — Ты-то подарок уже купила?

— А?

Точно. Картер. Я про него и забыла. В список моих неотложных дел отнюдь не входила покупка подарка для циничного ангела.

— Ну... есть кое-какие идеи. Я еще думаю.

— А елку? Купила?

— Э... тоже нет.

— Тебе нужна елка? — спросил Сет. — Помочь выбрать?

— Нет, я...

Тут начался аукцион, и я не договорила.

Аукционист по имени Ник был молод, не старше тридцати, и основной его работой наверняка было заключение мелких контрактов с моделями, что вряд ли помогло бы ему выбраться когда-нибудь из Сиэтла. Он безостановочно улыбался, кокетничал с девушками, отпускал в адрес мужчин соленые шуточки — справлялся, в общем, со своим делом неплохо. Умело заводил публику, и торги шли бойко.

— Следующая, — сказал он наконец, заглянув в список, — Тауни Джонсон.

— Джонсон? — переспросил Коди. — Экая скука.

— Имя и фамилию она придумала сама, — сказала я.

Суккубы часто так поступали.

— И видно, после имени фантазии на фамилию уже не хватило.

— Это вы о ком? — спросил Сет.

— Ты ее еще не видел, — ответила я.

Тауни выплыла на сцену на каблуках дюймов в семь длиной, в туфлях, сделанных, по виду, из нержавеющей стали. Они походили на средневековые пыточные устройства, но гармонировали с нарядом — узенькими брючками и жакетом из серебристой парчи.

— Да, не разочаровала, — сказал, разглядывая ее, Коди.

На последней ступеньке она споткнулась, что было неудивительно, и Ник метнулся ее поддержать.

— Осторожней, — сверкнул он белыми зубами. — Падать здесь должны мужчины перед вами.

Пару секунд она осмысливала услышанное, потом пронзительно захихикала. Меня от этих звуков передернуло, но Ника как будто порадовало, что шутку его оценили.

— Расскажите нам немного о себе, Тауни, — сказал он. — Вы, говорят, сейчас безработная. Пришли сюда, возможно, с целью что-то подыскать?

— Нет, Ник, я пришла с целью подыскать кого-то... надеюсь, вы понимаете, о чем я.

— О боже, — сказала я.

— Вообще-то довольно остроумно, — заметил Питер.

— Нисколько.

Но Ник оказался солидарен с Питером. Запрокинул голову и расхохотался.

— Берегитесь, парни... вам грозит опасность. Скажите, Тауни, что вы ищете в мужчине?

Она задумчиво выпятила сверкающие красной помадой губы.

— Сердце, Ник. Сердце и душу. Это самое важное.

Публика отозвалась дружным одобрительным ропотом.

Питер сказал:

— А вот насчет души и впрямь остроумно. Только для нас, конечно, но все-таки.

Тауни подмигнула зрителям.

— Правда, временами их вполне могут заменить выносливость и толстая чековая книжка.

Ник переждал смех в зале.

— Что ж, начинаем. С пятидесяти... о боже.

В этот миг Тауни скинула жакет и осталась в топе под зебру. Правда, на топ это походило мало. Скорей на резиновую полоску, натянутую на бюст, чтобы прикрыть соски.

Предложения посыпались градом. Еще удивительней, что в торги неожиданно вступил сам Ник.

— Люди, я знаю, что обычно так не делается... но не могу удержаться. Триста долларов.

— Триста пятьдесят!

— Четыреста!

И выиграл-таки Ник, предложив ошеломляющую сумму в пятьсот пятьдесят.

— Будь я проклят, — выдавил Питер.

Я не смогла даже подразнить его этим высказыванием, так была потрясена сама. С трудом обретя голос, сказала только: